Моё наслаждение?

Снова овации – в приветствии главного человека в таком событии; он жестом просит гостей успокоится, зал умолкает, предоставив слово человеку, что решился явить миру столь неприятное произведение.

– Ах! – злобно, чуть шипя, произносит ведущий для поддержания театрального тона.

– Дамы и господа! – выдержав паузу, – Позвольте нам начать, и пьесу показать вам – чрезвычайно унылую и горькую по своему содержанию, как и все мелодрамы, рассказывающие про смерть, – выдержав снова паузу, дополняет, – и про любовь.

Звучит музыка, рвущая слух, грозная, но в то же время ужасно депрессивная. Зал в ожидании всей постановки – застыл, предвкушая следующие слова столь загадочной фигуры.

– Невинность и инцест! – чуть не крича от громкой музыки, произносит он. – Гоморра и Содом! – На заднем плане появляется театр теней, показывающий некие картинки – ассоциации по произносимым словам.

– Предательство и так недоступная нам честь, а может и карлик с топором, если вам вздумается, уважаемая публика! – Музыка обретает иной ритм, более стремительный, вульгарный.

– И кто кого любил в этой вакханалии безумств, не разобрать уже и подавно! – дикий звук его голоса, сквозь усиливающийся рёв музыкальных инструментов, перекрикивает жуткую мелодию. – И кто кого убил там, решать уже не нам, это точно!

Музыка утихает, и вместе с ней – истеричный вопль представляющего постановку:

– Ведь пьесу, столь желанную для вас, играют мертвецы, и мертвецы в ответе за поступки прошлых дней, а вина и наказания им чужды! И мы, увы, и вы, зрители, давно уже мертвы, убита и любовь – на том и этом свете, грустным басом конферансье заканчивает пролог, – единственный лишь раз.

На этой ноте он, уходя, взглянул на манекенов, что сидят в партере.

Занавес открывается.

Глава 1. Пират

Не меняется Библия, сказания о Боге, но именно она наполнилась для меня неким новым, иным смыслом, неестественным, заоблачным, иллюзорно перемешавшимся в недосягаемой глубине своей. Я её понял в сновидении, в момент безграничного полёта, что был для меня неким прозрением, которого, как бы я ни пытался, не перенести на бумагу. Словом, лишь прочувствовав это на себе, ощутив иллюзорную жизнь совершенно реально, будто действительность, что порой многие из нас не хотят принимать, отталкивая её от себя, блуждая в существовании до конца своих дней, и можно что-то понять.