Его истинная

Ощущения стали острей, каждое движение подчиняло и порабощало меня, заставляя рычать… Мир сделал очередной сильный толчок и замер. Его губы коснулись шеи, горячий язык обжег тонкую кожу на позвонках, и вдруг на ней сомкнулись зубы мужчины. Это было так неожиданно и больно, что я дернулась, взвизгнув, но он до боли сжал бедра и в несколько сильных движений довел нас обоих до исступления. Я уже ничего не соображала, когда мужчина хрипло застонал, впиваясь ногтями в кожу.

– Больно! – вырвалось у меня слово, описавшее лишь одно из моих состояний, и далеко не доминирующее.

Мне было хорошо… Я чувствовала себя так, как никогда. Я словно проснулась, проспав всю жизнь! Мирослав тяжело дышал мне в спину, не спеша оставлять в покое.

– Так надо… – выдохнул с трудом и увлек меня на бок, прижимая к себе спиной. – Спать.

Еще секунду назад я была полна сил прыгать и скакать неделю без сна, но после его команды все силы словно высосало. Будто мне их дали исключительно во временное пользование.

– Как ты здесь оказался? – прошептала я с закрытыми глазами, но он не снизошел до ответа на мой вопрос.

Или я просто сразу уснула…

11

Проснулась я от того, что мой телефон надрывно звонил… Мира рядом не было, но пахло им все, в том числе и я сама. Ночь любви с ним выглядела феерически: простынь валялась на полу, моя одежда – там же, разорванная в клочья. Я спала на одеяле, укутанная им же. Между ног все липло и противно щипало. Кое-как поднявшись, я достала из шкафа футболку с шортами, оделась и вышла на кухню.

Вернее, я застыла в коридоре. Мирослав стоял у стола ко мне спиной в одних джинсах. На мышцах плеч недовольно ворочались желтые блики от моей кухонной витражной лампы:

– Кто для тебя этот «недозверь», что все утро обрывает твой телефон? – оглянулся на меня.

– И тебе доброе утро, – фыркнула я. – Я – в душ.

Хотелось быстрее оказаться подальше, и не смотреть в его глаза. То, что произошло ночью, не укладывалось в голове. Я уже отвернулась от него, когда вместе с одним неуловимым движением оказалась прижатой к стене коридора.

Широкая ладонь на моем горле не давила, а лишь удерживала, заставляя смотреть ему в глаза.

– Во-первых, – прорычал он, раздувая ноздри, – поворачиваться ко мне спиной и уходить, не отвечая на мои вопросы, – запрещено. Ясно?!

Я сжала губы, испепеляя его взглядом.

– Отвечай! – тряхнул он меня, и вдруг оскалился: – Не буди во мне зверя! Устанешь усыплять…

– Ясно, – процедила я.