Ценю жизнь

Обстоятельства, в которых я оказывалась, проживая ночи в чужих домах, заставляли меня быть немой, вести себя тихо, чтобы не беспокоить этих добрых хозяев. А если это были ночи в нашем доме, очень редкие, то нужно было лежать так тихо, как будто меня не существует, дышу я или нет, словно умерла. Кроме того, нельзя было выражать свои чувства: ни смеяться, ни плакать, потому как и так всем плохо. Скажу больше: не позволение выражать свои чувства я бы назвала требованием ко мне (хотя и по умолчанию). Эти два переживания моих чувств и состояния – немая и несуществующая – стали скрытыми и сопровождающими меня всю жизнь.

Шло время. И в отношениях мамы и мужчины, так называемого папы, произошли перемены, которые завершились словом «развод».

У нас с братом и мамой появился дом, и мы начали учиться жить втроём в нашем доме. Время скитаний закончилось.

2. Подарок для моего будущего. Мама

Порою музыка объемлет дух, как море!

О бледная звезда,

Под чёрной крышей туч,

В эфирных бездн просторе

К тебе я рвусь тогда;

И грудь и лёгкие крепчают в яром споре…

Но вдруг затихнет всё —

И вот над пропастью бездонной и зеркальной

Опять колеблет дух спокойный и печальный

Отчаянье своё!

    Шарль Бодлер

Когда мне было восемь лет, мама обратила внимание на то, что я перебираю пальцами на кухонном столе, имитируя игру на фортепиано.

Это действие повторялось всё чаще. То, что она увидела, мама положила себе на сердце. Через год она повела меня в музыкальную школу, которая незадолго до этого открылась в нашем посёлке, и меня приняли обучаться по классу фортепиано.

Год я училась без инструмента, выполняя домашние задания дома, а иногда в «музыкалке». Так называли музыкальную школу те, кто там учился. За год я закончила два класса. Это было грандиозное, невероятное и в то же время загадочное и необъяснимое чувство – играть!

На второй год учёбы мама купила мне новую, несмотря на наше ограниченное материальное состояние, (мама по-прежнему работала няней в детском саду; мой дорогой читатель, прошу обратить внимание на слово «новую», как тогда изъяснялись), с фабрики, пианино в рассрочку на несколько лет.

С появлением инструмента во мне произошли большие перемены.

Во-первых, оттого, что у меня – ничего не имеющей своего, никогда, ни одной игрушки – появилось то, что я могла назвать «мне, моё!» И в связи с этим внутри родилась надежда с вопросом: «А может, я кому-то нужна?»

Хотя общение с мамой было по-прежнему ограничено.