Тортилла

Тортилла

Маша Скворцова

Часто вспоминаю нашу учительницу французского языка, доброго порядочного человека, но немного не от мира сего, а таким сложно в жизни.

Маша Скворцова

Тортилла

Как ворота в обреченность захлопнулись двери лифта, и она подумала о своем одиночестве, некрасивой внешности и унылой одежде и, конечно, об очках в толстой оправе, из-за которых её и прозвали Тортиллой. В детстве ей нравился этот добрый персонаж из сказки "Буратино", и надо же было так случиться, чтобы так её называли те, кто смеялся над нею и унижал её.

Она сидела за учительским столом и слезы лились у неё из глаз. Надо же, она ведь учитель, педадог, подростки смотрят, презирают, наверное, ей было стыдно и больно и от бессилия что-либо изменить ещё сильнее хотелось плакать.

"Ну, заной, заной, ещё!"– крикнула с дальних рядов Танька Родченко, бойкая, не по годам созревшая деваха, которую уже в этом возрасте можно было охарактеризовать как "бабец".

Людмила Ивановна собралась с силами, что было для неё в сложившихся обстоятельствах почти подвигом, взяла классный журнал и сумку и вышла из класса под насмешки "плохих" и гробовое молчание "хороших" детей.

Слёзы высохли. Где-то внутри неё что-то включилось, она знала, что больше никогда не будет здесь работать. Она поднялась на второй этаж в учительскую, положила классный журнал на середину стола и аккуратно сложила ручки и тетради, которые лежали на нём вразнобой. Она чувствовала себя так, как будто не она делает все это, а кто-то другой, про которого она смотрит очень личный фильм, а актрисой, режиссёром и оператором в этом фильме выступает она сама.

Когда-то она читала, что это ощущение называется деперсонализацией. Ей стало немного весело от этой мысли, "вот и я познаю на практике пройденный материал". Ощущение это было даже приятным, потому что в нём отсутствовала эмоциональная окраска, и только разум говорил, что нужно сделать то-то и то-то, а стыд от произошедшего, обида и чувство вины исчезли. К счастью, учительская была пуста, и она могла спокойно провести здесь несколько минут до перемены. Она взяла чистый листок и ровным подчерком написала заявление на увольнение, а рядом листок со своим телефоном и именем "Люда". Ей хотелось сейчас назвать себя своим любимым именем, в этом было что-то очень личное, что-то, дающее надежду на перемены. Сейчас она превращалась из Тортиллы в Людмилу Ивановну, а совсем скоро, через пять минут, станет Людой.