В глубине души моей

Постою у берега,

У вспененной воды,

Где, ступая бережно,

Искал твои следы.

Без тебя теперь я маюсь,

Сам не свой бреду туда.

Буду верить, что расстались

Мы с тобой не навсегда!

Что придёшь ты на то место

Так же летом, через год,

Но не гостьей, а невестой,

И твой белый теплоход

Ждать тебя уже не станет.

Возле пирса протрубя,

В синеве морской растает

Без тебя.

В ясный, солнечный день

Многолюдна лесная поляна. В разгаре весна, на берёзах в зелёной листве звонко перекликаются разные птицы.

Ясный, солнечный день – впору копаться на садовых участках, а мы все здесь, у могилы. И не потому, что покойный был нашим начальником. Человеком он был, добрым, отзывчивым, справедливым. Все водители, свободные от маршрутов; многие даже с семьями, приехали проститься с Иваном Семёновичем. Трёх автобусов едва хватило, чтоб всех нас до кладбища доставить.

Вот уже гроб закрывают крышкой, гулко раздаётся стук молотка, ударяемого по гвоздю.

Смотрю на рыжий вал сырой суглинистой земли, которой скоро засыплют его навсегда, и в памяти всплывает тот зимний морозный день, когда мы встретились с ним в последний раз, через месяц примерно после того, как скороспелое молодое руководство предложило ему уйти на пенсию. Я с трудом его узнал. Он шёл, сгорбившись, трясущийся, с тростью, как девяностолетний старец, хотя ему было всего шестьдесят. Поздоровались. Он вынул из сумки мобильник «Моторола», и на его бледном лице зашевелились посиневшие губы: «Вот, велели сдать… казённый, сказали, хотя мне он был подарен на деньги, собранные коллективом». До сих пор мне слышится его больной, простуженный голос.

Через год молодёжь, пришедшая к руководству, довела предприятие до развала. Всё было распродано, и автобусный парк прекратил своё существование, но Иван Семёнович остался в нашей памяти навсегда.

Встретил девушку в Тюмени

Встретил девушку в Тюмени,

Что милей на свете нет.

Синеглазая пельмени

Подавала на обед.

Без неё теперь страдаю,

На уме – тот светлый день,

И в мечтах я к ней летаю

Из Челябинска в Тюмень.

Птицы певчие запели,

В край весна идёт звеня.

Только песни и капели

Стали мукой для меня.

Всё брожу, где был и не был,

Всюду цвет любимых глаз —

В синегорье, в синем небе,

В синеве реки Миасс.

Знаю, будет всё иначе,

Верю я, что город мой

Станет сказкою богаче

Не весною, так зимой.