Идущие за горизонт

«Нет! Нет! Прочь от меня, черный колдун! Не смей приближаться ко мне! Я – сын Охоноса, никто не может сказать, что белое имя его запятнано черным проклятьем!»

«У нас – одна кровь, одна плоть, ты не избегнешь моей участи!» – стонало-хрипело в ответ.

«Нет! Нет!» – кричал Уйбан. Громыхал гром, сверкали молнии. Резкий порыв ветра, сломав верхушку лиственницы, бросился на него. Схватил, объяв холодом, поволок по земле. Разбил в кровь лицо, руки, чуть не ударил о мощный ствол дерева. «Нет! Ты – мой родич! Не противься, не то я разрушу твой дом, сгублю душу твоей Нюргусун!»

Нюргусун! Ярость охватила Уйбана.

Как смеет этот старик посягать на его самое дорогое, на душу его, сердце! Уйбан, ухватившись за толстый сук дерева, выпрямился и крикнул во всю мочь: «Ты не посмеешь, проклятый старик! Прежде ты сразишься со мной!»

В ответ раздался истошный хохот, визг, вопль, и в нем он ясно услышал крик невесты, перешедший в плач, раздавшийся позади, со стороны дома. Он в страхе обернулся. Тут мощный удар в спину свалил его наземь.

Яростный шквал ветра захватил дыхание, сковал леденящим холодом и как ни силился он высвободиться, не мог, не мог.

Прямо над головой раздался зловещий хохот старика: «Теперь ты мой, мой! Проклятый! Проклятый!»

Уйбан при звуках этих слов вздыбился, но странная легкость и вместе с тем неимоверная тяжесть охватили его. Слепая яростная сила застлала глаза, захватила его, закружила, как щепку. Он заревел, с воем, грохотом помчался вперед, сокрушая все на своем пути. «Мчись-круши! Мчись-круши!» – захрипел в нем голос Орджонумана и торжествующе захохотал.

Стеная, воя, он полетел среди деревьев, круша, ломая все кругом. Верхушки деревья со стоном обламывались легко, как спички, кружились перед ним. Знакомый лес вдруг наполнился черным туманом, смрадом. Деревья будто содрогались от ужаса, ветки их со стоном разлетались. «Проклятый! Проклятый!» – птицы в страхе улетали, звери бежали прочь. «Проклятый! Проклятый!»

Он подлетел к знакомому озеру, хотел напиться, изнывая от горечи и жажды.

Но некогда покойные воды вдруг вздыбились клубами и в страхе отпрянули: «Проклятый! Проклятый!»

Больше разъярившись, он взбросил воды кверху и с силой швырнул обратно. Подхватил рыбу, выброшенную из вод, закружил и швырнул на землю. С воем кинулся к знакомым лугам. Травы их взвились косматыми гривами неведомых чудовищ и точно застонали: «Проклятый! Проклятый!» В отчаянии он вздыбился, полетел к знакомой березе, что всегда его утешала.