Узник №8

Узник №8

Алексей Притуляк

Его номер 8, а что такое цифра восемь, как не тот же знак бесконечности, только поставленный вертикально. Его номер – бесконечность. И в этой бесконечности у него нет ничего, кроме несвободы неволи. Он даже не знает, идёт ли на улице дождь. Но этого не знает и ангел, живущий в стене.

Прежде чем спрашивать у Него, сколько тебе осталось, подумай, какой смысл ты вкладываешь в это слово. Ведь может статься, тебя давно уже нет.

    Иероним фон Лидовиц. Размышления о пустоте.

№1

Он напрягся, замер, задержал дыхание.

И только рука его, подрагивая, медленно-медленно приближалась к стене.

Скоро он обязательно умрёт, если не сдастся, не сломается, не перестанет быть собой. Смерть его будет ужасна.

«Как будто смерть бывает не ужасна…»

Пальцы подрагивали волнующим нетерпением. Приблизившись к шершавой, грубо оштукатуренной поверхности, рука замерла на мгновение, а потом плавно двинулась вдоль стены. Отпущенное дыхание участилось. Живот подвело.

«Как будто смерть бывает не ужасна…»

Смертельно хотелось спать.

Казалось бы, куда ещё спать – ведь он и так целый день только и делает, что спит. Если не читает. Или не ест.

Рука сделала стремительное движение.

– Есть! – воскликнул он. – Есть, есть, есть! Четыре два. Четыре два, понятно?

В поднесённом к уху кулаке ничего не было слышно. Но кожей он ощущал слабые движения пойманной мухи.

– Четыре два, муха.

Он так радовался, будто счёт был в его пользу, но на самом деле выигрывала муха.

Она всегда выигрывала. Даже когда ненадолго делала вид, что намерена проиграть, она всё равно выигрывала.

Взгляд его упал на фотографию, стоящую на книжной полке. Добрые глаза женщины следили за ним с задумчивой укоризной.

– Да, – сказал он, смущённо отводя взгляд, – да, я знаю. Я не имею права лишать свободы, коль скоро сам лишён её и потому знаю ей подлинную цену. Никто не знает цену свободы так, как знаю её я. Боже, боже, но как отчаянно хочется жить, жить со всей полнотой!

Его негромкий голос рассыпа?лся, ударяясь о стены камеры с облезлой штукатуркой, рассыпался и осыпался пылью, падая на цементный пол, сползал по стене разбитым яйцом, а может быть, стекал по ней слезами.

Скрипучий топчан в одном углу, унитаз в другом, книжный стеллаж у стены, прикроватная тумбочка с двумя табуретами и вонь – вонь плесени, которая мешается с запахами кухни, доносящимися откуда-то, с острым запахом прокисшего унитаза и душным – его собственного пота.