Таити

И я не спеша шёл через разросшийся парк, упиваясь последними, как надеялся, минутами этого тошнотворного горя, с которым жил последние недели. Зная, что скоро этот беспросветный ад закончится, я мог себе это позволить. Шелест пакета, мои мягкие волосы, которые то и дело разлетались во все стороны, жёсткий ворот наглаженной рубашки, тяжесть в ногах и лёгкость между бровями – я был готов влить в свой организм литр, или сколько там было, этой живительной по рассказам многих жидкости, чтобы раз и навсегда закрыть, перечеркнуть, забыть всё то, что со мной случилось раньше.

Само собой я надеялся, что моё сердце правильно воспримет этот жест и склеет себя само, без моего дальнейшего участия.

– Молодой человек! У вас рубашка испачкалась.

Голос, мысль-молния в голове, ответ. Будучи абсолютно уверенным, что виной произошедшему стало моё кровоточащее сердце, я сразу же опустил голову к левой стороне своего тела. Я не ожидал увидеть на своей рубашке ничего, кроме бордово-алого подтёка, но к моему удивлению с выглаженного полотна рубашки на меня смотрела ярко-зелёная клякса.

Брови нахмурились, рука сама собой потянулась к пятну.

– Ничего страшного, – буркнул я, не глядя в сторону чуть визгливого голоса девушки.

Я сразу же понял, что это была зелёнка. Днём ранее я положил её в нагрудный карман рубашки, выходя из аптеки, где её и приобрел, чтобы замочить случайно порезанный палец. Свой палец я этой зелёнкой так и не намочил, зато успешно провернул этот трюк с рубашкой. Идти в таком виде не то, что к другу, а вообще по городу, как-то не очень хотелось.

Теперь, вместо совершенно обычного, невероятно средне статического и ничем непримечательного молодого человека, каждый прохожий мог лицезреть странноватого подростка с зелёным пламенем на рубашке, которое с каждой секундой разгоралось всё ярче. Сообразив, что пришло время распрощаться с бутыльком зелёнки раз и навсегда, я с неохотой засунул пальцы в карман и рывком отшвырнул содержимое в сторону. Теперь зелёными стали и пальцы. Но, конечно же, недавно порезанного пальца это не коснулось. Наверняка, вид мой в эту минуту был настолько сконфуженный, что чуть визгливый голос снова осторожно вторгся в моё сознание.

– У меня есть салфетка.

Я, наконец, направил голову в сторону салфетки и увидел перед собой её обладательницу, девушку, которая сидела на скамейке с книгой, раскрытой на голых коленях. Девушка не то, чтобы улыбалась, но что-то в ней давало мне понять, что, на самом деле, она улыбается.