Пятнадцать псов

– Я бы поставил год прислуживания одного из нас другому, – произнес Аполлон, – на то, что животные – любые, на твой выбор, – заполучив человеческий разум, станут еще несчастнее людей.

– Человеческий год? Ставку принимаю, – усмехнулся Гермес, – но с условием, что если хотя бы одно животное, умирая, будет счастливо, то я выиграл.

– На то воля случая, – сказал Аполлон. – Даже лучшие жизни порой заканчиваются трагедией, а худшие, напротив, ждет счастливый финал.

– Согласен, но все же нельзя сказать, что за жизнь была, пока она не подошла к концу.

– Говорим ли мы о жизни или существовании? Впрочем, неважно. Как бы то ни было, твои условия я принимаю. Человеческий разум – вовсе не дар. Скорее, чума – иногда, впрочем, небесполезная. Каких животных ты выбираешь?

За разговором боги не заметили, как оказались неподалеку от ветеринарной клиники на пересечении Кинг-Стрит и Шоу. Войдя незамеченными, они увидели преимущественно собак: владельцы оставили питомцев на ночь.

Что ж, собаки – так собаки.

– Сохранить ли мне им воспоминания? – спросил Аполлон.

– Да.

И бог света даровал человеческий разум пятнадцати псам из питомника.

Где-то около полуночи Рози, немецкая овчарка, оторвалась от вылизывания промежности и задалась вопросом, как долго она находится там, где находится. Ее вдруг взволновала судьба последнего приплода, которым она ощенилась. Как же несправедливо, что кто-то должен пройти через муки родов только для того, чтобы потом потерять своих щенят из виду!

Рози поднялась попить воды и уткнулась носом в твердую таблетку.

Принюхиваясь к еде в неглубокой миске, собака внезапно поняла, что миска оказалась не просто темной, как обычно, она приобрела странный оттенок. Миска поражала воображение. На самом деле она была обычного жвачно-розового цвета, но Рози, никогда не видевшей такого оттенка, он казался прекрасным. До самой кончины овчарки ни один цвет для нее и рядом не встал с этим.

В клетке по соседству серому неаполитанскому мастифу Аттикусу снилось широкое поле, кишевшее сотнями пушистых зверьков – крысами, кошками, кроликами и белками – они уносились вверх по траве, словно подол платья, подхваченный ветром.

То был любимый сон Аттикуса, неизменно его радовавший, все всегда заканчивалось тем, что пес гордо нес сопротивляющееся создание любимому хозяину. Хозяин забирал зверька, швырял его о камень и трепал Аттикуса за холку, зовя по имени. Сон всегда заканчивался именно так. Но не этой ночью.