Рыцарь Испании

Яростная вспышка молнии и удар грома усилили волнение молодого человека; он ждал, дрожащий и напряженный, перед высокими коваными воротами, украшенными гербами.

Он не был влюблен в донью Ану, но он любил жизнь, и донья Ана была прекрасной частью жизни. Кроме того, приключение таило в себе некоторую опасность, и эта опасность делала его еще более соблазнительным.

Он взял с собою троих слуг, которые, вооруженные до зубов и со шпагами наголо, стояли на страже на темных улицах в нескольких шагах от ворот.

Было начало одиннадцатого. Время от времени молнии озаряли купола и башни Алькалы, вспыхивающие на фоне черного неба. Дождь стучал по листьям кустов олеандра и сирени. Дон Хуан чувствовал его капли на своем лице, когда смотрел вверх, и на тыльной стороне ладоней, которыми он обхватил мокрые железные прутья.

Было очень жарко. Хуан не мог припомнить, чтобы он когда-либо прежде так чувствовал жару – и темноту.

Слабый, затуманенный дождем огонек фонаря показался во дворе, затем приблизился, и в его свете стали видны ветви кустов с длинными, темными листьями, блестящими от струящейся по ним воды, и белый чепец под капюшоном несущей фонарь женщины.

Затем огонек еще более приблизился и осветил дона Хуана.

Женщина засмеялась еле слышно.

– Значит, это вы, – сказала она.

Дождь усиливался, его струи пронзали свет фонаря подобно серебряным дротикам. Хуан увидел служанку в темной накидке и полотняном чепце, которая смотрела на него со смесью любопытства и опасения во взгляде.

– Вы! – повторила она.

Он не ответил; он помнил, что пришел сюда лишь волею случая, и не думал, что знак доньи Аны был предназначен ему. Он был уверен, впрочем, что ее знак не предназначался и бедному Карлосу, – конечно, ее внимание привлек Алессандро, который ничем не уступал утонченным кавалерам Алькалы или самого Мадрида.

Но женщина отперла ворота, и дон Хуан ступил во двор.

Он уже больше не чувствовал волнения, лишь любопытство. Он никогда не общался с женщинами близко, за исключением двух своих приемных матерей: Аны де Медина, жены императорского музыканта, и доньи Магдалены де Ульоа, жены благородного Луиса Кихады. Хуан любил эту женщину как родную мать. Следуя за служанкой и ее тусклым фонарем через темный двор, он гадал, похожа ли донья Ана на донью Магдалену. Он думал, что, должно быть, она совсем другая.