Сказки из подполья

 – Имею же право?

Я сидел в кабинете Алексея Николаевича, приятеля отца, – когда тот был еще жив, они работали в одном отделении, здесь, в онкологии, и в последний год отец с ним, можно сказать, сдружился. Частенько заглядывал к нам и домой, просиживая вечерами, порой допоздна, но со смертью отца посещения почти прекратились. Хорошо ладил Алексей Николаевич и с матерью, хотя я его почему-то недолюбливал и почти не общался.

– Имеешь, – и он с достоинством откинулся на спинку. – Хотя…

– Говорите, не бойтесь, – раздраженно перебил я, – в обморок не упаду.

Только честно! Метастазы есть?

Он вздохнул и, запнувшись, кивнул.

– Да, пошли.

– Значит, всё?

– Ну, как тебе сказать… – Алексей Николаевич уклончиво помялся, и его рыхлое полноватое тело колыхнулось. – Опухоль уже, да, в целом неоперабельна. Но я ведь предупреждал, тогда еще. Но ты сам всё решил. Что я мог сделать? А в сентябре у тебя еще были шансы: опухоль-то не самой агрессивной формы…

И полилась медицинская заумь. Он говорил неторопливо, правильно, можно сказать, основательно (хотя и общими местами) – в нужных местах делал паузы, проговаривал окончания, дополняя, когда надо, жестами холеных белых рук.

Он вообще был человеком, что называется, положительным и, несмотря на вечную невозмутимость, застывшую в бесцветных водянистых глазах, относился к работе щепетильно.

– И сколько осталось? – я постарался спросить спокойно, отстраненно.

– Это сложный вопрос, – он пожевал губами и покрутился в кресле. – Всё очень индивидуально.

Конкретный прогноз я вряд ли дам.

– Ладно, спасибо и на этом, – буркнул я хмуро и чуть запнулся. – Но рецепты, надеюсь, будут?

– Ну, как тебе сказать: с анальгетиками твоими, конечно, не всё так просто, бывают проблемы. Но для тебя, по дружбе, сделаю, что смогу. Я тут уже выписал, – и достал из стола розовый бланк. – Как закончится, приходи – что-нибудь придумаем. Но старайся соблюдать дозу и режим приема. И пока по той же схеме.

Я несколько торопливо схватил рецепт.

– Постараюсь, – и, повертев листок, глянув на просвет, усмехнулся.

 – М-да, жизнь в розовом свете…

Я сунул бланк в карман, где уже лежала полупустая упаковка обезболивающего, и вздохнул. Ладно, пожить в кайф не вышло, так хоть подохну под кайфом.

– Вообще-то, знаешь, – смущенно спохватился Алексей Николаевич, – не надо только отчаиваться. Бывали ремиссии и на поздних стадиях. Да, это редко, но ведь и ты молодой, организм не изношен, и иммунитет еще есть. Так что возможно всё.