Всё рифмуется

Я не верю в отсутствие смысла

и закончу когда-нибудь фразу,

что беспомощно нынче повисла.

Может, дело в запутанных вводных

– иероглифах племени майя,

но на чистую выведу воду

и с поличным те смыслы поймаю.

Отправляя послание в небо,

как бутылку в волну штормовую,

я на ощупь, прищурившись, слепо

всё рифмую, рифмую, рифмую…

Открываю за шторою штору,

а за ними – лишь хитрость картона.

Но однажды, в осеннюю пору,

я прорвусь сквозь чужие кордоны,

и с расчищенной старой картины

за последним записанным слоем

хлынут смыслы, сливаясь в едином,

поглотившем их правильном Слове.

    2017

Часы

Старинные часы всегда стоят…

И пляшет свет, и сонно липнут тени.

А люди, опускаясь на колени,

из года в год наверх бросают взгляд —

такой обряд, хотя часы стоят.

Они вне расписания и дат.

А время, их покинув, мимо-ходит,

и тянет за незримые поводья,

и манит… но, как преданный солдат,

не покидая пост, часы стоят.

Мерцает свечек призрачный отряд.

Людей сменяют люди, а хоралы —

ночные скрипы. Исправляют нравы

и портят нравы сотни лет подряд.

Но на своём по-прежнему стоят

часы. Когда мы явимся на суд

и все пройдём под ними вереницей,

то время предпочтёт остановиться,

чтоб не считать столетьями минут,

и всё застынет.

А часы пойдут.

    2017

*** (две ладони)

Две ладони сложены ковшиком,

но дырявы они, увы,

что ни сыплется в них хорошего,

всё сквозь пальцы – ну впору выть!

И не собрано, не засчитано,

не упрятано в закрома…

Знай, сокровища беззащитные

попадают в чужой карман.

Сколько было тебе отпущено,

а осталось-то – горсть трухи.

Не роняй же из рук опущенных

мне под ноги свои стихи.

    2010

Подкинутые

Свернувшись в позу эмбриона,

мы ждём, мы терпеливо ждём:

вот примет роды дом казённый,

вот нас оставят под дождём.

Пелёнки под собой марая,

беззвучным криком заходясь,

лежим, подкинутые раю,

лицом к двери, ногами в грязь.

А кто-то что-то тащит дальше

и грубо ходит по ногам,

но всякий мимо проходящий

надежду оставляет нам.

А те, которые – да в двери,

а те, которых пустят в рай,

нам говорят: здесь всем – по вере,

марай пелёнки – не марай.

И нас никто не подбирает,

мы ни туда и ни сюда,

мы не доношены для рая,

мы и для ада – ерунда.