Осужденная

Осужденная

Висенте Бласко-Ибаньес

«Четырнадцать м?сяцевъ провелъ уже Рафаэль въ т?сной камер?.

Его мiромъ были четыре, печально-б?лыя, какъ кости, ст?ны; онъ зналъ наизусть вс? трещины и м?ста съ облупившеюся штукатуркою на нихъ. Солнцемъ ему служило высокое окошечко, переплетенное жел?зными прутьями, которые перер?зали пятно голубого неба. А отъ пола, длиною въ восемь шаговъ, ему едва ли принадлежала половина площади изъ-за этой звенящей и бряцающей ц?пи съ кольцомъ, которое впилось ему въ мясо на ног? и безъ малаго вросло въ него…»

Произведение дается в дореформенном алфавите.

Висенте Бласко-Ибаньес

Осужденная

Четырнадцать м?сяцевъ провелъ уже Рафаэль въ т?сной камер?.

Его мiромъ были четыре, печально-б?лыя, какъ кости, ст?ны; онъ зналъ наизусть вс? трещины и м?ста съ облупившеюся штукатуркою на нихъ. Солнцемъ ему служило высокое окошечко, переплетенное жел?зными прутьями, которые перер?зали пятно голубого неба.

А отъ пола, длиною въ восемь шаговъ, ему едва ли принадлежала половина площади изъ-за этой звенящей и бряцающей ц?пи съ кольцомъ, которое впилось ему въ мясо на ног? и безъ малаго вросло въ него.

Онъ былъ приговоренъ къ смертной казни. И въ то время какъ въ Мадрид? въ посл?днiй разъ пересматривались бумаги, относящiяся къ его процессу, онъ проводилъ зд?сь ц?лые м?сяцы, какъ заживо погребенный; онъ гнилъ, точно живой трупъ въ этомъ каменномъ гробу, и желалъ, какъ минутнаго зла, которое положило-бы конецъ другимъ, бол?е сильнымъ страданiямъ, чтобы наступилъ поскор?е часъ, когда ему затянутъ шею, и все кончится сразу.

Что мучило его больше всего – это чистота. Полъ въ камер? ежедневно подметали и кр?пко скоблили, чтобы сырость, пропитывающая койку, пронизывала его до мозга костей. На этихъ ст?нахъ не допускалось присутствiе ни одной пылинки. Даже общество грязи было отнято у заключеннаго.

Онъ былъ въ полномъ одиночеств?. Если бы въ камеру забрались крысы, у него было-бы ут?шенiе под?литься съ ними скуднымъ об?домъ и погвворить, какъ съ хорошими товарищами; если бы онъ нашелъ въ углахъ камеры паука, то занялся бы прирученiемъ его.

Въ этомъ гробу не желали присутствiя иной жизни кром? его собственной. Однажды – какъ хорошо помнилъ это Рафаэль! – воробей появился у р?шетки, какъ шаловливый мальчикъ.