Гунны

Поверх кольчуги, в качестве дополнительной защиты был одет войлочный панцирь с нашитыми на нее железными прямоугольными пластинами защищающими грудь и спину. Такой доспех позже назовут куячным. Руки от локтя до кистей поверх кольчуги были защищены толстыми кожаными нарукавниками с широкими металлическими бляшками. Бедра и ноги также были защищены поножами. На широком, без всяких украшений поясе висел меч и большой нож, тоже в простых ножнах. На голову надет бронзовый литой шлем с кольчужной бармицей хорошо защищающей шею.

В завершении всего Ужас торжественно надел на меня ту самую золотую цепь с подвеской волка, а затем подал колчан со стрелами и лук длинной примерно в сто пятьдесят сантиметров.

Я закинул колчан за спину. Лук был классический сложносоставной, который использовали кочевники со времен саков до периода активного использования огнестрельного оружия. Сделан он был из нескольких сортов дерева, костей животных, сухожилий и бычьего рога. Взяв его в руки, я интуитивно почувствовал, что этот лук был произведением искусства, технически совершенным и изготовлен лучшим мастером.

Лук этот отличался от других используемых гуннами, как знаменитый самурайский меч Хондзё Масамунэ[3 - Меч Хондзе Масамунэ – символ сегуната Токугава. Меч считается одним из самых лучших клинков, которые когда-либо создавались. Своим офицерам правительство Японии выковывало несколько сотен тысяч армейских мечей для возрождения самурайских традиций и поднятия духа армии.] от промышленно выкованных Японией во время Второй Мировой войны клинков для своих офицеров.

Я хорошо знал в ходе изучаемой мной с большим интересом истории Древнего мира, что каждый воин гунн мог изготовить себе в течение нескольких недель хороший композитный лук, но создать совершенный, могли только настоящие мастера с огромными знаниями, невероятным терпением и, конечно же, талантом. Такой лук при должном умении стрелял бронебойными стрелами и пробивал воина в доспехах с расстояния в двести метров.

Отметил, что все это вооружение почти не стесняло моих движений, было легче и удобней той экипировки, которую я таскал при маршбросках в десантуре.

Хотя, опять-таки может все дело в том, что нынешнее тело было более привыкшим к запредельным нагрузкам, чем мое предыдущее.

Ужас, с видимым удовольствием и гордостью на лице посмотрев на меня, сказал:

– Теперь можно идти. Хан должен одним своим видом внушать уважение и вселять уверенность в сердца своих и страх в чужих воинов.