Крах! Новелла

– А сейчас, девочки, – торжественно и вместе с тем загадочно вздёрнув кверху две чёрные чёрточки бровей, объявила Светка, – вам, и только для вас, будет петь мой… – и неожиданно замолчала; как тут прикусила маковые губки, в задумчивости, после чего и произнесла с райским, не иначе, наслаждением: – …Мой любимый!

А гитара, лишь по форме схожая на советские акустические гитары того времени, уже была за её гибкой спинкой. Она подала её мне. Парни мои вмиг затихли, потому что знали – намечалось действо горько-сладких грусти и печали, оттого щека Саши отыскала щеку Даши, Володя, взяв руки Марии, её ладонями прикрыл себе лицо, а «Прохор», пересев за спину Тане, осторожно обнял открытые плечи, хотя этим и явно её обескуражил.

Прежнее веселье общим молчанием как бы незаметно вышло из дома, а выжидательная ожидаемая тишина в него вошла. (Я любил петь с детства, и это у меня неплохо получалось. В Армии же научился подыгрывать себе на гитаре, с тех пор и стал сочинять уже не только стихи, но и музыку к ним.

Моё пение нравилось многим, ну, а песни – тексты моих песен и исполнение, терзая томностью души, запоминались и их пели уже многие другие исполнители, не только в Горловке. Буквально в последний день апреля я сочинил новую песню и назвал её «Нелюбимая!». Тогда, в доме Тани, она и прозвучала впервые)

– …Все говорят, что ты красивая —

От взгляда тает даже снег.

Но для него ты – нелюбимая,

И это знаешь. Даже смех

Его в тебе обидно дышит,

А взгляд ты прячешь в облаках,

Слезинки будто синью пишут,

Что нелюбима – как же так?!.

.

Я пел, произвольно глядя в лица своих старых и новых друзей, но взгляд на себе удержала лишь одна Таня, неподдельным сердечным вниманием. Возможно, я нечаянно напомнил ей о чём-то личном или подобное пережитое ею, если только не саму историю песни она напрочь отвергала.

Таня не была такой привлекательной теми же девичьими формами тела, как у Даши и Маши, вместе с тем свой юный возраст она переросла как бы и оттого смотрелась молодой женщиной, хорошенькой своими женскими прелестями и разумной во всём, что от неё исходило.

…Короткая стрижка русых волос, но с завитыми локонами под уши, а в них – серёжки-ромашки. Глаза – внимательные и понимающие. Невысокая и немаленькая, неспешная ровная походка от нежелания, скорее, смотреться кокеткой – успел подметить. Взгляд быстрый, но зоркий и осмысленный. Губы чувственные, бледно-розовые, выдававшие её внутреннее состояние.