Баллада о Розафе

Мелькнул он и исчез, как будто тень,

Прекрасный, как лесное волшебство!

А я хотела покормить его…

Наутро, лишь забрезжил первый свет,

Резар уже и собран, и одет.

– Розафа, посмотри, у нас в саду

Как будто кто-то ходит меж ветвей.

– Олень! Олень! Резар, смотри скорей!

– Я, если надо, бога приведу

К твоим ногам, когда захочешь ты!

Родная, пусть сбываются мечты!

Сокровище! Пускай родится сын,

Я крепость эту строю дня него.

Пусть он растёт, мужает невредим,

Главой своей дружины боевой!

– А если дочь?

– Пускай родится дочь,

И стены эти будут защищать!

Хранить они должны и день и ночь

Жемчужину, прекрасную, как мать!

– Как хорошо! Слова твои меня

Утешат лучше дорогих подарков!.

С оленя можно будет путы снять

И отпустить? Его мне очень жалко.

В неволе он томиться будет тут…

Я покормлю, и пусть верёвки рвут!

* * *

А что ж колдун? Нет, грёз не бросил он

В шатре своём, как будто одурманен

Обидой и мечтой разгорячён,

Сон потерял от жарких воздыханий.

Повадился ходить он во дворец,

Как будто нужен лекарь и мудрец

Царю для управления страной,

Поддерживая правильный настрой.

Царица-мать, такую видя прыть,

Велела чёрный ход ему открыть,

Чтоб лишний раз не шастал по садам

И не встречался с девушками там.

Ему б Розафы хоть увидеть след —

Терпеть разлуку с нею мо?чи нет.

Разводит ночью Шепетим костёр.

Молельный череп опустил в котёл,

Добавил ядов, жабу, волка клык,

Степных гадюк раздвоенный язык,

Смешал с помётом крысы и кота

И начал заклинания читать.

Травы, кореньев разных накрошил

И в диком танце рядом закружил.

Рисуют ноги злого колдуна

Ужасных заклинаний письмена,

И пламени играют языки

На жутких амулетах колдовских.

Он в дикой пляске прыгал и скакал,

Пока в изнеможенье не упал.

В тот самый миг костёр почти погас,

Прозрачный всполох – голубой топаз —

Взметнулся в небо, бликами бурля,

И содрогнулась бедная земля.

Потом ещё, ещё, ещё сильней…

Колдун смеялся подлости своей.

* * *

Пролился ливень, пыль с камней омыл,

Развалы он нещадно обнажил.

И хоть опять никто не пострадал,

Народ напуган был, народ роптал,

Что не угодна крепость для богов,

Царь жертву принести им не готов.

Им камень тяжкий на гору тащить,

А раны сбитые не устают саднить.

Но только царь предстал перед толпой,

Люд замолчал с поклонной головой.