Картины на выставке

Мои картины изображали музыкальные формы, числа, вещи, фрагменты предметов, лабиринты, старые дома, развалившиеся, сожженные, разрушенные. Мой муж рисовал женщин. Когда мы познакомились, он хотел нарисовать меня, но я ему не позволила. Не хотела становиться произведением искусства. Саму идею позирования, в одежде или без, я находила эстетически и морально отталкивающей. Его несколько удивила бурность моей реакции на предложение, которое многие сочли бы лестным. Но он не рассердился, не обиделся. Тут надо отдать ему должное.

Ему даже понравилось, что у меня есть мнение. Он нашел это привлекательным. Но мое мнение он нарисовать не мог. Вот так и встретил ее.

БЕАТРИС. Я хотела стать актрисой и, естественно, была бедной, и подруга сказала мне, что я могу заработать, позируя для художников. Поначалу я не согласилась, но мне действительно требовались деньги, и выглядело это легким способом их заработать. Оказалось, что не так все и легко. Скорее, трудно. Но я привыкла. И встретила его.

ДЖОАННА. Я не верю в ревность.

Не верю, что люди могут владеть друг другом. Если мой муж и я были верны друг дружке, то по одной причине: мы этого хотели. На эту абсурдную формальность – заключение брака, мы пошли только потому, что хотели детей. Разумеется, как только выяснилось, что детей у нас не будет, официальность наших отношений перестала иметь хоть какое-то значение. Чтобы быть счастливыми, нам не требовались наши маленькие дубликаты из крови и плоти. У нас была работа. У меня – моя. И у него – своя.

БЕАТРИС. Он отличался от других. Когда смотрел – то видел меня. Не разговаривал со мной, когда работал, во всяком случае, вначале, но со временем такое иной раз случалось. Он задавал вопросы о моей жизни. Ничего особенного, но моя жизнь интересовала его, и меня это успокаивало. Он меня смешил. Бывал таким обаятельным. И мне нравилось, что он на меня смотрит. У него был особый дар – он умел смотреть на человека. И я была тем самым человеком, говорил он, который обладал даром показывать себя.

ДЖОАННА. Она выглядела как я. Это я заметила сразу. Что-то в ней напоминало ему меня, поэтому он ее и выбрал, я в этом уверена. И при этом не могла она быть более несхожей.

БЕАТРИС. Есть некая чистота в том, что на тебя смотрят, когда ты вся в себе, а на тебя смотрит человек, знающий, как смотреть, и нисходит умиротворенность, ощущение, что ты не одинока, как человек бывает одиноким, скажем, в половом акте, но объединена с кем-то в некой его прелюдии.