Казна Наполеона

От ее тональности Готвальд пришел в настоящий восторг. – Напой еще, а? – обратился он с просьбой к доморощенному артисту, едва тот закрыл рот и замолчал. Дмитрий Иванович бросил на стол целковый, а сам полез в другой карман за нотной бумагой. Он и не заметил, как оборванцы переглянулись. Сенька кивнул, давая добро: – Спой, Гурам, порадуй гостя! Кавказец спорить не стал, исполнил песню на бис. Обрадованный Готвальд поторопился занести ее мелодию на нотный стан. Гурам подошел к нему вплотную и шепнул: – Идем со мной, дело есть. Дмитрий Михайлович спорить не стал, а послушно пошел за ним в соседнюю крохотную комнатку с низким потолком, где они скрылись от посторонних, жадных до денег глаз. Бродяга вынул из под лавки истрепанную сермяжную котомку, порылся в ней и извлек на свет божий пухлую тетрадь в бархатном переплете. У этнографа глаза на лоб полезли, ничего подобного он от Гурама не ожидал. Готвальд даже позабыл о своем предчувствии, которое преследовало его весь день, и уставился на тетрадь, обложка которой была украшена какими-то таинственными символами. Бродяга заговорил: – Я вижу, ты – человек непростой. – Он протестующе замахал рукой, оборвав возражения Готвальда. – И денег у тебя навалом. Может быть, тебе эта писанина и понадобится, а мне она ни к чему. Я ее в тюремной больнице получил, дружок мой там от чахотки помер. Глядишь и сторгуемся, а? – Товар бы поглядеть не мешало, – опомнился Дмитрий Михайлович, у него пересохло во рту, то ли – от водки, то ли – от смутного ощущения иррациональности происходящего. Он подозревал, что тетрадь, таит в себе нечто необыкновенное и загадочное. – Идет! – согласился Гурам и протянул Готвальду рукопись. Этнограф взял ее в руки и трепетно погладил по темно-лиловому переплету. Он присел на скамью, перелистнул первую страницу и начал читать. Рукопись имела название, в правом верхнем углу было написано: «ДНЕВНИК ЯКОВА КОЛЬЦОВА, ДВОРЯНИНА, ОТСТАВНОГО ПОРУЧИКА ПРЕОБРАЖЕНСКОГО ПОЛКА, ИМЕВШЕГО НЕСЧАСТИЕ СКОМПРОМЕТИРОВАТЬ СЕБЯ УЧАСТИЕМ В ИЗВЕСТНЫХ СОБЫТИЯХ ДЕКАБРЯ 1825 ГОДА И СОСЛАННОГО НА ПОСЕЛЕНИЕ В ГОРОД ТОБОЛЬСК». Готвальд внимательнейшим образом рассмотрел тетрадку со всех сторон, она была исписана мелким каллиграфическом почерком и кое-где изрисована какими-то странными знаками, похожими на те, что красовались на ее бархатной обложке, и другими – совершенно от них отличными, по мнению Дмитрия Михайловича, имеющими мистический смысл.