Анастомоз

Я устал для всех прочих невнятных растрат,

Твои прелести только мой пламень манят,

Мне нужны нынче тонкость и невинности мрак,

Тонкой талии блеск, рифмы ловкая грань,

Я свершу с наслажденьем, что ты ждешь от меня,

Если вновь ты во мне возродишь короля.

– Миновали года развлечений и страсти,

Расцвели мандрагоры в полуночных садах,

Мне в твоих больше нет наслажденья объятьях,

Я не вижу тебя в изворотливых снах.

Лучше я пересплю с трупом сладкочервивым,

Прокаженным отдамся, мудрецу, палачу,

Чем позволю себе перестать быть брезгливой,

И в себя полукровку я вновь допущу.

Злость меня обнимает, кровью жаркой полна.

– Если так, то прошу твоего молока,

Чтобы сил его пряных мне позволила ярость

Превзойти в неминуемой схватке врага.

И сжимает она королевскую грудь,

В губы ткнула мне черный упругий сосок,

И закрыл я свои в восхищеньи глаза,

И заполнил мой рот животворный поток.

Вязкой жидкости горечь раны полнит мои,

Грудь, конечности и возрождает огни,

Утонувшие было средь дней безутешных,

В распорядка уныньи пустом и прилежном.

Снова стал я к безумью готов соблазненья,

Одолев суетливый тайфун обновленья,

Разорвавший на клочья мою злую судьбу.

Ухмыляясь, меня изучает полковник,

И в глазах его похоть с тоской верховодят.

Распаляя себя, он склонился вперед,

Грудь вторую сжимает, пытает и мнет,

Скалит он недовольные волчьи клыки,

И сосок между пальцев зажимает в тиски.

Неужель было мало несчастий и бед,

Неужели насильников стал удачным проект,

Королевское семя жизнь зачало вовне

Восхищенного лона и снова войне

К нам придти предстоит, чтобы маршем и гимном

Наши были озвучены окопы-могилы.

Два гвардейца меня провожают в гараж,

Здесь позволено взять мне любой экипаж.

Полицейский «фрегат» взор мой очаровал,

Что в углу за броней чернотелой застрял.

Его ржавые крылья, его мятый капот

Время помнят моих громогласных забот.

Много раз видел в зеркале я машину сию,

От погони спасаясь во тьме и хмелю.

Я занять пожелаю с другой стороны

Место полное злобы и жадной вины.

И сажусь я за руль костяной и резной,

Трепет древней машины возрождаю живой,

И на пыльном стекле пули быстрой следы

Возбуждают во мне боль мечты бунтовской.

Проведу я фрегат по спирали бетонной,

Наслаждаясь рычащей его прямотой,

Он прорвется на улицу из двери укромной,

Тишину ослепив двуязыкой тоской.