Чулок

Чтобы заставить его хоть как-то шевелиться, она не стала нанимать домработницу; в обязанности Николая входила уборка и готовка нехитрых ужинов для уставшей жены. Он был неприхотлив, для себя много не требовал, и Антонина привыкла , как привыкают люди ко всему. Кроме того их накрепко связывала дочь, нечаянная радость, явившаяся миру тогда, когда Антонина и мечтать забыла о детях. Оленьке шел пятнадцатый год. Антонина нарадоваться не могла на чадо свое. Делала все, чтобы ребенок ни в чем не нуждался, в том числе папашу ее непутевого оставила в покое, в семье должно быть тихо, спокойно, уютно.

По сути, она мало что знала о своей Оле, приходилось много работать и вникать в ее жизнь, по-настоящему интересоваться, чем живет отпрыск, попросту не хватало времени. Предателем Антонина не была, порывам почти никогда не поддавалась, сначала все хорошенько обдумывала. Николай долгое время был ей хорошим мужем; и заботился, и любил, и желанен был как никто ни до, ни после. Они поженились немолодыми и были счастливы почти десять лет, Антонине казалось, что лучше и быть не может, а уж когда о беременности узнала и вовсе взлетела. Однако Оленьке лишь два исполнилось, с Николаем что-то произошло; словно подменили. С женой спать перестал, причем как-то вдруг, без видимых причин. Однажды вечером , когда дом уже спал, Антонина потянулась к мужу за лаской, а он вдруг вздохнул тяжело, мягко отстранил ее, ушел себе в гостиную и залег там. Ничего кроме недоумения она тогда не испытала, завернулась с головой в одеяло и спокойно уснула, кошки на душе не скреблись, обида не душила; мало ли, чего в жизни не бывает. Однако оказалось, что все серьезно. Николай возвращаться в супружескую спальню явно не собирался. Антонина ничего понять не могла; думала, у него другая появилась, придется побороться. Наняла детектива, тот только руками развел – никого, дескать, у вашего супруга нет. Маршрут у него один: дом-работа-дом. Обескураженная Антонина совсем голову потеряла, металась, разговоры разговаривала, шелковые пеньюары демонстрировала. Вечерами она раздевалась догола и придирчиво осматривала себя в большом зеркале. Зеркало отражало все ту же Тоню, в которую совсем еще недавно Николай был так страстно влюблен.