Первый царь

Толмач ведь служил маркграфу, значит, был под его охраной. А оскорбление родовой чести – штука страшная.

Все глубокомысленно закачали головами и забормотали: «Да уж, родовая честь, штука такая…»

Откуда им знать о родовой чести, подумал зло Грасис. Мне и то сей зверь ведом лишь со стороны. Эти же всадники в первом колене имеют о нем самое смутное представление и судят как земледелец о мельнике. Спроси пахаря, смерда ли, холопа – без разницы, хочет ли он быть мельником. Начнет тот кряхтеть и ворчать невнятно, мол, хлопот и забот невпроворот, мол, чертовщина и связываться с ней себе дороже, но верить ему не стоит.

Втайне, он думает, как шикарно бы зажил, будь он мельником. Ведь всех-то делов – следить, чтобы жернова крутились, а пахари сами потащат зерно на помол. Успевай только долю свою отделять.

Так и эти братья. Да, родовая честь воинской не ровня. Вот, к примеру, обманул воина плут и скрылся без кары. Плохо, урон чести. Но прошло пару лет, воин преломил копье на турнире, отличился в походе или, черт возьми, за пиршественным столом всех перепил.

Вот и восстановлена честь, да еще и с прибытком. Родовая честь вовсе не такова. Когда десяток колен смотрит на тебя из Священного Огня и оценивает твои поступки, не забалуешь. И любой урон ложится на весь род, и помнить о том уроне будут на десятки колен вперед. А уж как тот урон компенсировать, и подумать страшно – нужен подвиг, который в легенды войдет.

Но как жилось бы, если принадлежать к именитому роду! Грасису давно бы уже быть комтуром, будь он младшим сыном младшего брата того же маркграфа Линденского.

– Какую же виру требует маркграф? – спросил, наконец, один из братьев.

– О, виру Доброце выплатить готов! – засмеялся рассказчик. – Родственникам убитого. А что до маркграфа, то он сам виноват в глазах доброцких – не уберег своего человека. А маркграф потребовал наказать Доброце монетой или мечом. Арестовать всех купцов доброцких, имущество тех купцов – изъять и передать в пользу маркграфа.

– Долю или все?

– Все, братья, все! – рассказчик упивался историей.

 – Тогда он не будет в претензии ни к Доброце за нападение, ни к Конфедерации за происшествие на нашей земле.

– Каков! – восхищенно крикнул кто-то.

– О, да! – подтвердил брат. – Гонору ему не занимать. Нами же было решено ответить, что Конфедерация и рада бы, да в доброцких землях сейчас впятеро купцов из земель конфедерацких. Их ведь доброцкие не помилуют.

– А мечом, это, стало быть, войной идти?

– Да, войной.