Над тополями

И пошел к нему, приминая ногами мокрую и полную бриллиантов от росы траву. И не смог дойти, хоть и шел очень долго. И когда он увидел, что вершина дерева скрывается в густых розовых облаках, то понял, что дуб этот очень далек и весьма высок…

Чуть дальше по тропинке на поляне посреди дубравы ему приснился аккуратный маленький голландский домик из красного кирпича под черепичной крышей. Из дома навстречу ему вышли какие-то люди. Александр Иванович, поздоровавшись, первым делом спросил их, не то ли это место, про которое говорят, будто бы оно по ту сторону реки? Старший из них подумал немного и сказал, что нет, пожалуй, это место все-таки по эту сторону, и Александру Ивановичу протянули кувшин с парным молоком и большой кусок свежего хлеба.

Все сели на траву, достали трубки и, закурив, завели какой-то медленный и ленивый разговор. Александр Иванович, не втянутый в беседу, с большим аппетитом ел хлеб.

Сколько же их было и как их звали? Непонятно. Можно только лишь с уверенностью сказать, что старшего из них, мужчину с густой рыжей бородой, звали Клавдий, а слева от Александра Ивановича сидел высокий худой человек, которого все давно уже звали просто Жан-Жаком, хотя имя его было Иероним.

Когда Александр Иванович спросил, как же имя тому Перевозчику, что возит по реке, что течет внизу под холмом, на поляну были принесены инструменты.

У Клавдия был гобой, и он пояснил Александру Ивановичу:

– День сегодня такой, гобойный.

Жан-Жак, а на самом деле Иероним, взял кларнет. Было много струнных, и Александр Иванович, до этого совершено не уверенный, что умеет хоть на чем-то играть, попросил неожиданно для себя виолончель.

Все сели в круг. Клавдий что-то сказал негромко, постоял с минуту молча, пожевал немного губами и вдруг заиграл какую-то тему.

Тема была незнакомой, но Александр Иванович знал, и, может быть, вернее других знал, что такое свежий соленый морской ветер! Клавдий играл ветер.

Александр Иванович огляделся. Это был берег Моря. И это был запах Моря. Голубое небо и золотое солнце. А все остальное стало мельчайшей водяной пылью, поднимаемой и уносимой ветром…

Вступил Жан-Жак. Нельзя сказать, чтобы это было о чем-то другом, но теперь появились откуда-то и сосны, и дюны, и йод морских трав, морские рыбы и крылья чаек. И тогда Александр Иванович вступил.