О рабстве и свободе человека

О рабстве и свободе человека

Николай Александрович Бердяев

«… Философия этой книги сознательно личная, в ней говорится о человеке, о мире, о Боге лишь то, что я увидел и пережил, в ней философствует конкретный человек, а не мировой разум или мировой дух. Для объяснения моего умственного пути должен ещё сказать, что мир представляется мне вечно новым, я воспринимаю его как бы в первичной интуиции, хотя бы это была давно узнанная мною истина. Неверно поняли бы мою книгу те, которые захотели бы увидеть в ней практическую программу и конкретное решение социальных вопросов.

Это книга философская, и она предполагает, прежде всего, духовную реформу. …»

Н. Бердяев

О рабстве и свободе человека

Опыт персоналистической метафизики

La mode est aujourd?hui d?accueillir la libertе d?un rire sardonique, de la regarder comme la viеillerie tombеe en dеsuеtude avec l?honneur. Je ne suis point ? la mode, je pense que sans libertе il n?y a rien dans le monde; elle donne du prix ? la vie; dussе-je rester le dernier ? la dеfendre, je ne cesserai de proclamer ses droits.

    Ch?teaubriand. Mеmoires d?Outre-Tombe.[1 - «Ныне модно встречать свободу сардоническим смехом, отдавая ей должное как вышедшей из употребления ветоши. Я не подвержен моде и полагаю, что без свободы ничто не существует в мире; она дает цену жизни; окажись я последним из ее защитников, я не перестал бы возвещать о ее правах» (фр.

) (Шатобриан. Замогильные записки).]

Вместо предисловия.

О противоречиях в моей мысли

Начав писать эту книгу, я бросил взгляд назад, и у меня явилась потребность объяснить себе и другим мой умственный и духовный путь, понять кажущуюся противоречивость моей мысли во времени. Книга написана о рабстве и освобождении человека, и она во многих частях своих относится к социальной философии, но в нее вложено моё целостное философское миросозерцание, в основание её положена философия персонализма.

Это есть плод долгого философского пути искания истины, долгой борьбы за переоценку ценностей. В моём философском существовании у меня не было желания лишь познать мир, но желание познания всегда сопровождалось желанием изменить мир. Не только мыслью, но и чувством всегда отрицал я, что эта мировая данность есть прочная и последняя реальность.