По дорогам тьмы

Ути-пути.

Вот уж действительно вселенная не терпела пустоты. Только-только прекратили слать всякую дрянь по утрам Лорд Дарк и Петрович, как появился еще один экспонат. Хейтер долбаный!

– Не говори гоп, пока не перепрыгнул, сучара! – зло выдохнул, даже непроизвольно кулаки стиснул.

Доберусь, доберусь до всех вас.

Шакалы гамадрильские, меня же хотели убить окончательной смертью за бабло. Килле?ра, мать их. А в ходе операции вечер перестал быть томным, сами пострадали, я еще и виноват, как тот Дантес. Или как в бессмертном анекдоте: «А нас-то за шо?».

Выдохнул.

Дело было не в том, что меня задело до глубины души написанное. И поразило в самое сердечко, в естество. Нет. Злился я, потому что все планы летели в тартарары, а достижение конечной цели, к которой решил двигаться подобно баллистической ракете – быстро и неумолимо, – отодвигалось на продолжительный срок. Увеличившееся количество врагов не пугало, скорее, радовало перспективами личностного роста, как и открывало возможность клану подняться высоко в сжатые сроки.

Письмо заставило задуматься, требовалась глобальная корректировка. Нельзя отправляться на поиск Частей, оставив за спиной таких тварей. Есть и у меня дорогие люди: Анна, Саня, даже Любимов в какой-то мере, и вообще все те, кто поверил. Поэтому «Синоби «надо вырезать с максимальной жестокостью. Пусть не всех, но… но тех, до кого дотянусь. Остальные сами разбегутся, затаятся и будут дрожать.

Возникал не один вопрос, однако главным являлся простой и прямой, будто тот лом: «И как это сделать?». Придумаю, обязательно придумаю. Пока слишком мало информации. Для начала требовалось добыть координаты Коги. А там… там посмотрим, падлы, посмотрим.

Вновь окинул взглядом пепелище и порадовался. «Баюсь до дрожи». Дыхательный аппарат замкнутого цикла не давал в полной мере «насладиться» запахом дыма и гари, а также, скорее всего, воняло и сгоревшим мясом «япончи».

«Бегу?»

Ну-ну. Тапочки теряю.

Температура окружающего пространства стремительно понижалась, а тревожные звуки, сигнализирующие о крайне враждебной внешней среде, с такой же скоростью меняли тональность, становились успокаивающими.

Сейчас я стоял на краю остатков крыши практически разрушенной одноподъездной девятиэтажки, которая гнилым почерневшим острым остатком от зуба вздымалась в ста пятидесяти метрах от эпицентров взрывов.