Ключ

В рюкзаке нет отмычек,

Но я начал в нём рыться,

И тот вход приоткрылся.

Жаль, что не для меня,

А для самых «невинных».

Их таких тут сполна,

Что конца им не видно.

Тех, кого всё рассудит:

Строгий суд и простуда,

Эти медные трубы,

Где нога их не ступит,

Пламя, выстрелы ружей.

Людям этим заблудшим

Всех присяжных подкупных,

Всем им выбор запретный,

Всем им место в карете.

Всем им то, что внутри

Взгляд во всё свой ввинтив,

Я рюкзак подарил

Тем, кто плачет навзрыд,

Тем, кто суд подкупил.

Слёз не лей на плечо.

Просто жди горячо

Неоплаченный счет,

Смертное существо.

Ужас

Я за мгновение продрог весь до костей,

Когда увидел Ужас.

Трясло меня от лба и до ступней,

Стучали зубы.

Глазами шарил по земле вокруг,

Где провалиться,

Но вспомнил, что и там всех достают.

Остепенился.

Стучало сердце сильно, но ушло

К ногам поближе.

Я медленно покрылся сединой

И стал пониже.

Он не имел границ и четких форм.

Слепой дозорный,

Указывая путь всем через шторм,

Тем был доволен.

Как странный, незнакомый господин

В пальто и шляпе,

Смеется где-то тихо впереди,

Глазами лязгнув.

Шумящий, нескончаемый поток

Сеет сомненья

Среди манипул, легионов и когорт,

Вздымая перья.

Вселяется он так, что не изгнать,

(Хозяин дремлет)

Как паразит, как вошь, как квартирант,

Забыв про ренту.

Я на мгновение продрог весь до костей

И удивился,

Когда тот Ужас, становясь плотней,

Мне поклонился.

Бессмертие

Все временное в вечности сгорит,

Хоть захлебнись бессмертья элексиром.

Воздвигни себе сотни пирамид,

Или тропу целуй, ведущую к святыням.

Пусть кассия растет вечнозеленой,

И время пусть к бессмертию ползет,

Но ты не встретишь Дон Хуана у Соноры,

К пути бессмертия который призовет.

Вкушай амброзию, амриту и хаому

Да ламмер – вайном наполняй кувшин.

И раз хорошее взято за аксиому,

Попробуй всё, в теории, крушить.

Змей Уроборос, скрученный в кольцо,

Глотает философский камень.

Если от смысла жизни ты далек,

То и бессмертия искать не надо.

Узор

Относись по-особому

К вышиванью узорами

Своей жизни истории

На большом полотне.