Вся наша жизнь

На тяжелый засов – брус толщиной в две ладони – запирали только ворота, и тогда каждый двор превращался в крепость, а забор к забору, двор – ко двору делали такой крепостью кварталы, на которые делилось двумя крест-накрест лежащими слегка изогнутыми улицами большое село. Дома стояли в глубине двора, окнами и дверями к воротам, а в домах на видном месте всегда лежали арбалеты, натянуть тетиву которого можно было за одно мгновение. Стрельнуть же из заряженного арбалета могла и женщина, и подросток.

Умения тут большого не надо.

У Жанжака просто никакого двора не было. Дом его стоял рядом с церковным двором, почти на центральной площади, утоптанной до каменной твердости. Даже осенние дожди не могли превратить ее в огромную грязную лужу. А по краям пощади, там, где земля оставалась мягкой, где росла трава и какие-то кустики прорывались к свету, грязь все-таки оставалась. Но там с давних пор настилали всем обществом деревянные тротуары, и по ночам хорошо было слышно, как четко и твердо стучат каблуки с подковами очередной пары дружинников.

У двери он помешкал немного, а потом все же осторожно приложил ухо к щели и стал слушать, затаив дыхание. Тишина стояла над селом. Он не слышал ничего, кроме стука собственного сердца. И тут Жанжака как ошпарило: все время ночью по селу ходили дружинники парами. И он слышал их шаги и негромкий разговор. А теперь уже давно не было слышно никого. Вот что его разбудило: слишком долго было тихо, слишком долго не появлялись те, кто охранял ночной покой селян.

Он еще минуту постоял, вслушиваясь в тишину. Даже лягушки, которые досаждали летом своим заунывным кваканьем от маленького пруда за церковью, молчали из-за наступивших ночных осенних холодов.

«Две пары здоровых мужиков. Четыре арбалета и ножи, а кто-то и топор прихватил, наверняка», – думал он, вернувшись в комнату и лихорадочно наматывая портянки и вбивая ноги в растоптанные мягкие сапоги.

Хоть и бесполезно было уже соблюдать тишину, но все равно двигался он аккуратно, стараясь не свалить в ночи табурет и не стукнуть лишний раз железом или дверью. Да и перед окном, не закрытым ставнями, старался не показываться. Хоть и ночь, темно – а мало ли что.

«Ходят они поврозь: двое по центральной улице, двое – по поперечной. Это что же могло случиться-то, что – сразу всех?».

Эх, жаль, что период расчетов с Патрулем еще не наступил.