Гипнофобия

В этих шалманах никакой бухгалтерии и бюрократии, все на доверии, или не доверии. Персонал обычно иностранцы, как и сами хозяева.

Ни с кем близко не дружила, номер телефона, разумеется «вне действия сети», зарегистрирован на наркомана, который «ничего не помнит».

Помогла уборщица, разговорчивая гражданка Узбекистана, она, кстати, была первой на месте преступления ранним утром. Рассказала, что старший из хозяев часто «держал руку» ниже спины у блондинки. Были ли отношения, она не ведала, но в тот день, накануне масс-шутинга, слышала, как хозяева и официантка после работы собирались в какую-то «сауну».

И самое главное – когда следователь вытряхнул все контакты и медиафайлы из телефонов работников, в залапанном «самсунге» этой уборщицы, нашли снимок подозреваемой, веселая узбечка когда-то щелкнула нужное селфи. На заднем плане официантка, лицо в профиль, оглянулась…

Едва-едва уловимо знакомые черты, он крутил колесиком «мышки» приближая и удаляя изображение, пытаясь вспомнить или разглядеть. Ничего общего с фотороботом.

Официальная версия – ограбление. Только, простите, нахуа столько телодвижений, чудес конспирации и огнестрела, ради двухсот тысяч?

А если кровная месть? Тогда – жопа. Большая черная волосатая жопа. Никто не будет копаться в этих «этнических чистках». Родственники согласились с официальной версией.

Вариант мести прорабатывали. Прилагался список преступлений в регионе за последние несколько лет, «совершенные в отношении женского пола лицами различных диаспор».

Изнасилования, оскорбления чести и достоинства. Злодеи почти все выловлены и осуждены, кто-то откупился, один в розыске…

Пачка сигарет и полбутылки водки ушло на исследование красивых лиц потерпевших. Вряд ли кто-нибудь из этих дур устроил бы вендетту. Убийца профи, а дело стопроцентный глухарь.

Еще раз вернулся к фотографии официантки. В сотый раз вглядывался в надбровную дугу и кончик носа, угол рта, острый подбородок…

И, вдруг, его обожгло!

– Ах ты, сука! Блядь!

Вскочил, и перевернул стол.

Монитор грохнулся на пол, фотография не исчезла. Стал топтать экран, забил его в плинтус под батарею. Человек метался, как пойманная в ловушку крыса. Все стеклянное в доме, кроме окон и искусственного глаза, было разбито вдребезги. Он упал на кровать, когда боль, в истерзанных осколками пятках, стала невыносимой…

Сам обработал раны, порвал простыню на бинты, сделал перевязку. На следующий день, он с трудом засунул перебинтованные ноги в ботинки.