Поль и Жане

Веселящиеся горожане на миг выплывают из окутывающей в этот яркий праздничный день томной неги, удивляются, подхватывая слетевшие маски с лиц, и через мгновение людская река вспучивается и замыкается в себе, сводя пенистые края воедино. Праздник продолжается, но недолго. Через пару мгновений слышится натужный электрический рокот. Чей-то голос, тонкий и нежный, почти певучий, просит людей разойтись в стороны. Брови прохожих поднимаются домиком, искреннее изображая удивление, и на их лице появляется улыбка при виде чудного образа толстяка, неизбежно настигающего на только что поскользнувшуюся молодую парочку.

Он преследует их, выкрикивая в след какие-то своеобразные мольбы, и хмурится. После седлает просевший на слабеньких рессорах бежевый мотороллер, и краснея от стыда и обливаясь потом, неловко маневрирует между разбегающимися в разные стороны людьми. Толпа, не веря своим глазам, сочла сей сомнительный казус неким театральным представлением, вероятно организованным городской администрацией в честь праздника.

Но ни флагов, ни рекламных слоганов, и уж тем более, какой-либо внятной сюжетной составляющей они понять не смогли. Некоторые, впрочем, высказали предположение, что увиденная сценка с карикатурным преследованием есть не что иное, как рекламный парадокс, ключ к которому в скором времени можно будет наблюдать с экранов мониторов, плазменных панелей или на широкоформатных постерах, установленных на улицах родного города в зашифрованном виде. Остальным было всё равно.

Но суть увиденного от этого нисколько не изменилась.

Парочка – парень с девушкой, и преследующий их толстяк, скрылись за следующим поворотом, никому ничего не объяснив. Праздный народ погудел и забыл об этом.

Девушка, Жане, смеётся, а парень, по имени Поль, вторит ей вслед. Лицо у неё мокрое и румяное. Глаза широко открыты. Светлые влажные локоны волос слиплись у кончиков и изящными золотыми завитками украшают её горячие щёки. Поль считает свою сестру Жане прекрасной. Но в то же время понимает, что если она сейчас же не прекратит этот дикий дионисийский смех, от которого силы буквально таяли, как мороженое в этот майский двадцать седьмой день по Юлианскому календарю, то он попросту закинет её в то же мгновение себе на плечи и прыгнет вместе с ней в этот жирный от ядовитого блеска воды искрящийся канал.

А что дальше? Да и какая разница! Поплывут. Только бы подальше от этого тонкого, как у девушки, пронзительного истеричного голоса, плывущего за ними, как неотвратимое грозовое облако.