Невеста герцога

 – Разве это не замечательно?

Он улыбнулся, и Амелия отметила, что это не та дежурная улыбка, которыми он одаривал ее. Это была дружелюбная улыбка.

– Вы святая, мисс Эверсли, – сказал он.

Амелия перевела взгляд с герцога на Грейс и задалась вопросом, что он думает на самом деле. Вряд ли у Грейс есть выбор. Если он действительно считает Грейс святой, ему следовало бы обеспечить ее приданым и найти ей мужа, чтобы ей не приходилось тратить жизнь, прислуживая уже пять лет его бабушке.

– Грейс сказала, будто вы намерены плесневеть в деревне несколько месяцев, – заметила Элизабет.

Амелия готова была стукнуть сестру за более чем прозрачный намек. Ведь если у герцога есть время торчать в деревне, он мог бы найти время, чтобы наконец жениться на ней.

В его глазах мелькнула ирония.

– Совершенно верно.

– Я буду занята до ноября, самое меньшее, – выпалила Амелия. Пусть он не думает, что она проводит дни, сидя у окна с вышиванием в руках в ожидании его прибытия.

– Неужели? – осведомился он.

Она распрямила плечи.

– Да.

Его голубые глаза слегка прищурились. Но не гневно, а весело, что, пожалуй, было даже хуже. Он смеялся над ней. Странно, что ей понадобилось так много времени, чтобы понять это. Все эти годы она думала, что он всего лишь пренебрегает ею…

Милостивый Боже.

– Леди Амелия, – сказал герцог, удостоив ее едва заметным наклоном головы, – не окажете ли вы мне честь, потанцевав со мной?

Элизабет и Грейс заулыбались, устремив на нее выжидающие взгляды. Они не впервые играли эту сцену все вместе. И все знали, что будет дальше.

Особенно Амелия.

– Нет, – произнесла она, прежде чем успела подумать.

Он удивленно моргнул.

– Нет?

– Нет, спасибо, – уточнила она, приятно улыбнувшись. Ей не хотелось выглядеть невежливой.

Он опешил.

– Вы не хотите танцевать?

– Пожалуй, нет. Не сегодня. – Она бросила взгляд на сестру и Грейс. Они пребывали в ужасе.

Амелия же была в восторге.

Она чувствовала себя самой собой, чего никогда не позволяла себе в его присутствии, а также перед его прибытием и после его ухода.

Все всегда крутилось вокруг него: Уиндем то, Уиндем это, – и как удачно, что она помолвлена с самым красивым герцогом в стране, даже не шевельнув мизинцем.

Однажды Амелия дала волю своему суховатому чувству юмора, заметив, что ей все же пришлось потрясти детской погремушкой, и была вознаграждена парой осуждающих взглядов и одним упреком в неблагодарности.