Молчание костей

Ее дело передали в Палату наказаний, где женщине должны были вынести приговор. Однако краем уха я слышала: решено было объявить, что казнь мятежных католиков была необходима для блага королевства.

Что в этом католическом учении было такого пугающего, что люди шли на убийство собственных слуг, собственных детей?

Отдав письмо в государственное ведомство на улице Юкчо[15 - Улица Юкчо, или улица Шести палат (также «улица Шести министерств»/«улица Шести приказов») – улица в Ханяне в эпоху династии Чосон, на которой располагались главные королевские ведомства.

Сейчас на ее месте находится площадь Кванхвамун.] рядом с дворцом Кёнбок, я заторопилась обратно в полицию. Старшая служанка велела мне подмести главный павильон. Я взяла метлу, но до павильона так и не дошла, а спряталась за дверью смотровой. Меня со вчерашнего дня мучил вопрос, как же умерла госпожа О. Но из-за полицейских регламентов и государственного траура по королю осмотр тела перенесли на сегодня.

Убедившись, что вокруг никого нет, я придвинулась ближе и заглянула в щель.

Из комнаты доносились серьезные голоса.

«Мне нельзя здесь находиться», – мелькнула в голове мысль, но любопытство пригвоздило меня к полу. Как и вопросы: связана ли гибель госпожи О с другими смертями? Неужели ее тоже убила эта западная ересь?

– Темя и левая половина головы выглядят нормально, – объявила тамо Хеён двум отвернувшимся от стола мужчинам. Она была их глазами, единственным способом осмотреть нагое тело жертвы.

 – На правой стороне головы виднеется старый шрам. По форме напоминает боб…

Хеён в подробностях описывала каждую черту женщины, даже самую банальную, и мужчины доверяли ее осмотру. В отличие от меня Хеён и другие тамо были девушками образованными и обладали широкими познаниями в медицине. Они собирались стать придворными врачевательницами, но тех, кто плохо учился, ссылали работать тамо, пока они не сдадут медицинский экзамен.

Поистине жестокое наказание за несколько плохих оценок.

Но даже если Хеён и считала это несправедливым, ее лицо ни разу не тронула тень раздражения. У нее даже щеки от злости не вспыхнули, когда Кён сказал ей, что ее прекрасное личико затмевают огромные уши. Хеён было восемнадцать, и она обладала грациозностью и зрелостью высокочтимых врачевательниц, состоявших на службе самой королевы.

– Горло перерезали ножом, одним уверенным движением. – Какой же спокойный у нее был голос! – Нос отрезали клинком.