Могрость

– А он был на похоронах Дины. Видели его.

– Похожа.

Повисла гробовая тишина.

Старушки что-то невнятно забубнили о соседях и курах. Костя с мамой слушали разговор молча, но паузы, зависающие периодически вопросительными крючками, окружали трауром каждого, находящегося в салоне. А потом и голоса старушек стихли, только шум езды преследовал мысли.

– Почему сократили рейсы? – поинтересовалась Аня, запрятав обиду в хлам памяти. – Через завод теперь не ездят?

– После пожара дорогу закрыли, – объяснил Костя.

 – Сначала урезали график: десять, потом пять, а последний месяц – всего три рейса оставили.

Аня кивнула понимающе, хотя с трудом вникала в суть произошедших изменений. Сажной являлся пригородом Ямска, крупным поселком в десяти километрах от автовокзала. Обесточить за три года его невозможно – здесь тысяч десять населения.

Аня достала из кармана пуховика телефон. Значок связи прыгал в углу экрана, но не исчезал. Ответов от брата на эсэмэски – ноль. Гремучее чувство злости прокралось в душу.

Батарея почти села, и Аня с досадой включила «режим полета». Ничего. Сейчас отступать не время. Она обещала маме и себе: вникнуть в проблемы, протянуть руку помощи. «Помощи, которую принимать не желают», – ехидно зашушукались мысли. Аня втянула пропитанный горьким освежителем воздух, закашлялась. Вспомнилась степь за лесом: жгучая полынь, душистый чабрец и камфорный запах пижмы. Горло болело, нос каменел насморком. Простудилась.

Пейзаж за окном усыплял безнадежностью запустения.

Поля, лесополосы. Ухабы. Неровная колея дороги бросала автомобиль из стороны в сторону. «Я не зря вернулась», – настойчиво повторила себе Аня, прикрывая веки и отгораживаясь от пронзающих взглядов водителя.

Сажной встретил непривычной безлюдностью. От некогда мощной шахты остался один террикон. Столбы покосились бессильно. Многие дома на центральной улице смолкли с заколоченными окнами, дощатые заборы разбито осунулись. Двухэтажное здание универмага напоминало призрака с разбитыми глазами-стеклами, пустующими этажами.

На крыше поликлиники теперь краснела вывеска «КОРМА».

Аню высадили у парка, на остановке в центре поселка. Ни души – куда ни глянь через перекресток. Вороны кружили над садами, обзывались лаем собаки. Аня устало покатила чемодан по островкам тротуара домой.

Дом. Улица, параллельная центральной, тишиной напоминала окраину. Бетонный забор зеленел пятнами облезлой побелки, двери гаража шелушились ржавчиной.