Кровь на клинке

Патруль армейский таким загибом послали, что командовавший им прапорщик едва удар не получил от возмущения. Только со мной разговаривать толком стали. Даже врача сами привезли. Все порывались тебя к Хизарат отвезти. Да потом передумали. Ее сюда притащили.

– Так это она меня лечила? – осторожно уточнил Шатун.

– Да. Операцию она делала, – усмехнулся граф с заметной растерянностью. – Они меня из коляски высадили и на ней ее в город привезли. Теперь и не знаю, то ли ругать их, а то ли благодарить, – нехотя признался граф.

– За что ругать? – не понял Руслан. – Я бы так же сделал. Есть в медицине такое понятие – золотой час. Это первый час после ранения. Так что их не ругать, их хвалить надо, что науку мою не забыли.

– Ну, я примерно нечто такое и подумал, – задумчиво кивнул Рязанов. – К тому же и действовали они без грубости. Просто от коляски меня отвели, а сами за знахаркой помчались. Я охнуть не успел, а их и след простыл. А про час этот я и не слышал, – неожиданно признался он.

– К слову не приходилось, вот и не рассказывал, – вздохнул Руслан и закашлялся, кривясь от боли в спине.

– Ты бы не разговаривал пока, – засуетился Рязанов, вставая.

– Сиди, – тяжело выдохнул Руслан, пытаясь отдышаться. – А то я тут от скуки сдохну. Что там по делам нашим скорбным?

– На участке нашем пока тихо. А город словно в осаде. Даже городовые по улицам с оглядкой ходят. Казаки пообещали, что ежели ты не выживешь, всех пришлых из города нагайками погонят. Вот и ждут, – развел граф руками, бледно усмехнувшись.

 – Да. Тут еще вот что. Охрана твоя внизу сидит. Все четверо, что тогда с тобой были.

– Миша, чего хотят? – повернулся Руслан к денщику.

– Повиниться пришли, ваше сиятельство, – вздохнул юноша. – Бают, раз уж не уберегли тебя, так им и виру платить. Кровью.

– От дурни, – скривился Шатун, в очередной раз вздыхая. – Зови их сюда. Говорить будем.

– Может, не сейчас? – осторожно спросил Рязанов, с тревогой разглядывая приятеля.

– Сейчас, Миша, – качнул Шатун головой.

 – Им теперь или первыми в бой, или с позором всю оставшуюся жизнь жить. А люди эти мне нужны. Очень. Не для того я их учил и пестовал, чтобы позволить им сгубить себя из-за случайности.

Дверь отворилась, и в комнату медленно, сжимая в руках папахи, следом за Мишкой вошли казаки. Увидев живого парня, они с заметным облегчением переглянулись и дружно повалились на колени.

– Прости, княже. Недоглядели, – с негромким надрывом проговорил один из вошедших.