Убить императора

Убить императора

Александр Георгиевич Романовский

«…Потом было поздно. Мы решили убить Императора и даже взяли задаток.

Вам интересно, кто мог дать заказ на голову опоры Империи? Мне тоже. Сейчас-то я знаю, – гораздо важнее понять, каким образом мы вообще решились на это безумие. Но чем больше я думаю, тем меньше остается шансов найти отгадку…»

Александр Романовский

Убить императора

Сам не знаю, как это получилось. Ну, вы знаете, – убить Императора. Меня до сих пор в дрожь бросает. Никогда еще о этом никому не рассказывал. То, что вашей кодле удалось развязать мне язык, обойдется слишком дорого потраченным молью нервишкам. И, соответственно, вам. Подвинь-ка пиво.

Так вот… Мы решили убить Императора. Он правит сотней миров и миллиардами душ, самодержец, опора Империи, защитник веры и все такое прочее. Нас было восемнадцать, зато глупости хватало на всю ойкумену. Я-то был молод, мой же престарелый напарник к тому времени успел тихо выжить из ума. Сомневаюсь, впрочем, чтобы у него когда-либо имелось достаточно серого вещества, чтобы считаться нормальным. С другой стороны, эту его ущербность с лихвой заменяло везение: Старик был чертовски везуч. И столь же безумен.

Не знаю, как мне удалось проглядеть это сразу.

Потом было поздно. Мы решили убить Императора и даже взяли задаток.

Вам интересно, кто мог дать заказ на голову опоры Империи? Мне тоже. Сейчас-то я знаю, – гораздо важнее понять, каким образом мы вообще решились на это безумие. Но чем больше я думаю, тем меньше остается шансов найти отгадку.

Иногда мне казалось, будто Старик любил Императора, преклонялся перед ним, будто один из мирных, добропорядочных подданных. Понятия не имею, каким образом это сочеталось с желанием отправить на тот свет опору Империи. Содержимое его головы напоминало пыльный чердак, заваленный уймой бесполезных вещей, сваленных в одну невообразимую кучу безумных противоречий. Тем не менее, в иные моменты суждения его блистали кристальной ясностью, словно хрустальные бусины, нанизанные на четки непогрешимой логики. Тридцать три штуки. Такие моменты быстро кончались, к моему глубочайшему сожалению. Приходилось запоминать, до боли напрягая извилины, потому как в нашем жилище не было ни компьютера, ни, тем более, драгоценной бумаги. Когда-нибудь я опубликую эти записки, однако сейчас разговор не о том. Вы, балбесы, слишком далеки от желания обогатить свой интеллект. Один из вас, к тому же, слишком молод. Таким и я был когда-то.