Гобин

Правда и понимание о таком существе, как коза, срывающая и жующая цветочную жизнь ради поддержания своей собственной, тоже капусте невдомёк… Но ведь нельзя сравнивать козу и солнце! Да мы и не станем, оно ведь всегда и всем светит одинаково – что с него взять?

Но каким был Гобин? Не прекрасным, как те древние боги, которых нарисовали себе люди, обмазав их тела золотом и украсив головы лаврушей. Не был и ужасным, как те страшенные людоеды, уничтожающие всё живое ради зверств и крови.

Гобин являлся Гобином, судьбой этого мира, его формой, твердыней, которая каждую секунду снилась ему лесами, полями, глубоководными карпами в зеркальных озёрах, древними духами, бывшими когда-то его первыми детьми и до сих пор вечными, как и он сам. И конечно, всеми людьми на земле, не забывая, впрочем, и про капусту.

Он и в самом деле был соткан из всего живого, ибо являлся самой жизнью на земле: огромным камнем, на котором произрастало всё, что происходило в его сне.

Иногда сновидения приходили такие яркие и красочные, что гигантские лианы со скоростью быстро бегущего журчащего ручейка отрывали от земли целые материки и уносили их далеко ввысь, выстраивая воздушные замки со своими королевствами.

Иногда он уставал от снящихся ему жестоких людей, превращающих эти летающие королевства в тюрьмы, и развеивал сны о них, как миражи… В людской памяти оставались лишь мифы и сказки о призрачных летающих городах и их злых правителях.

В отличие от первых человечей, которые только потом превратились в человеков, с жизнью в один век, последние ничего не знали о том, что являются лишь сновидением твердного бога и живут всего-то лишь в трёхмеричном измерении: вверх, да вправо, да влево, а кто помудрее, иногда смотрел ещё под ноги. Тогда как Гобин жил сразу в девятнадцати мирах, то есть присутствовал здесь и сейчас везде и сразу, ещё успевая сниться всему, что имеет форму на земле: от капусты до человека, от снежных пиков до зеркальных карпов.

При этом оставался весьма свободолюбивым и добрым сновидцем, разрешая своим персонажам сниться самим себе самостоятельно, а особо пытливым из них даже иногда позволял узнавать о себе во снах. Но по большей части лишь с любопытством со стороны наблюдал за их трепыханиями, беготнёй, рассуждениями, ростом и падением, вмешиваясь только иногда.