Воин ПрАви

В окнах не было света, похоже, муж спал. Она осторожно вошла в дом, удивившись, что дверь не была заперта, и включила свет.

– Иван, – прошептала она. – Что случилось?

Иван Фомич с сильными кровоподтеками, привязанный к стулу веревкой только водил из стороны в сторону глазами.

Она развязала платок, которым был затянут рот мужа, затем веревки, помогла дойти до дивана.

– Что случилось, Ванечка?

Он лишь кивнул ей куда-то за спину.

Лариса Дмитриевна медленно обернулась.

– Где дневники сына, старая?

Молодой, лет двадцати пяти, парень, с блестящим кастетом на руке и продолговатой родинкой под глазом, зло смотрел прямо в глаза.

– Кто вы такой? Что вам здесь надо?

– Не врубаешься, старая? Дневники сына тащи. А то обоих порубаю. Что таращишься? Не ясно сказано?

– Но зачем они вам?

– Надо, значит.

– Но у него их много.

– Давай все.

Лариса Дмитриевна достала из шкафа толстые исписанные тетради.

– Вот.

Парень схватил их, быстро перелистал их одну за другой.

– Это не те. Где остальные?

– Но больше нет, кроме тех, что у Анны.

– Твою мать, старая! Чего мозги морочила?

Он наотмашь ударил ее кастетом и, захватив все тетради, выбежал из дома.

А уже через пятнадцать минут огонь охватил все близ стоящие постройки. Соседи закидывали дом снегом, заливали водой, но все было тщетно.

Анна сидела недалеко от лежащего в коме Дмитрия и под тусклый свет настольной лампы читала дневники мужа.

«…11 августа 378 года на берегу Вожи, мы встретили ордынца Бегича с большим войском. Уже тогда великий князь Дмитрий Иванович отказался платить дань в общегосударственную казну, которая находилась в ведении темника Мамая. Потому и пришел Бегич, чтоб указать новое место князя под властью военного хана. И не будь до этого митрополита, а затем неуклонно-твердого Боброка с Владимиром Андреевичем Хоробрым, не управлять Дмитрию северо-восточной Русью. Благодаря им мы стояли тогда на Воже и без страха смотрели на матерых воинов, воевавших и в Азии, и в Европе.

В нас горела такая решимость, что даже будь они сильнее нас раз в десять, мы бы этого не заметили, разгромили и все. Тогда мне было всего двадцать три, но я не был неопытным юнцом. Никакого страха, только жажда битвы. Но Боброк избрал другой ход событий. Когда уставшие стоять без дела рати Бегича, переправились через Вожу, воевода приказал отступать.