За Калинов мост

За Калинов мост

Ольга Денисова

НАЧАЛО

— Кто ты, девица-красавица?— Я? Дочка Бабы-яги, а ты кто?— А я — дурак, дурак, дурак!

Русский народный анекдот

— Мамочка. Я знаю, когда я умру… — тихо сказал ребенок и отложил в сторону ложку, так и не доев кашу. Лицо его неожиданно стало серьезным и взрослым.

Его мамаша, угрюмая особа лет двадцати, посмотрела на сына и недовольно фыркнула.

— Мишенька! — охнула бабушка. — Ну разве можно так говорить! Что ты выдумываешь!

— Я не выдумываю. Я знаю, — твердо ответил мальчик. Для его четырех лет — слишком уверенно и безапелляционно.

— Ну и когда же? — ухмыльнулась его мать.

— Я не могу сказать. Я знаю, но сказать не могу.

Мамаша снова фыркнула:

— Знал бы — сказал. Не выдумывай. И ешь быстрей.

— Аркаша… — пожилая женщина потрясла спящего рядом мужа за плечо. — Аркаша…

— Что? — старик приподнялся, оглядел темную комнату и со стоном опустился на подушку. — Ну чего тебе надо?

— Аркаша, я знаю, когда я умру…

— Да? И когда же наконец?

— Я не могу сказать…

— Тьфу, глупая баба! — он повернулся к ней спиной, потянул на себя одеяло и сладко засопел.

Веселая свадьба катилась к концу, пьяные гости устали кричать «горько», тосты становились все длинней и запутанней, когда слово в очередной раз взял отец невесты. Впрочем, его особо никто не слушал. Он снова поведал гостям, какое сокровище отдает в лапы этому неотесанному лентяю, как вдруг на самой середине остановился, по лицу его пробежала судорога, стопка в руке дрогнула, и неожиданно гости замолчали, будто немного протрезвев.

— Я знаю, когда я умру, — сказал он в наступившей тишине.

Игорь. 2 сентября, день

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был…

Буря-богатырь Иван коровий сын:

[Тексты сказок][1] № 136.

Игорь не слушал сплетен, которые ходили по поселку. Цепочка смертей, потянувшаяся с майских праздников, вовсе не казалась ему загадочной или неестественной, однако рассказчики утверждали, будто умершие как один говорили родственникам или знакомым одинаковую фразу: «Я знаю, когда я умру». Пожалуй, он верил старому Аркадию Михайловичу, которому сам помогал хоронить жену, когда тот, рыдая на поминках пьяными слезами, говорил, что его ненаглядная Аленушка предупреждала его, а он, дурак, только смеялся над ней. Ненаглядной Аленушкой жена его удостоилась стать после смерти, до этого она числилась в старых дурах или хитрых стервах.