Сердце некроманта

Осенила себя священным знамением, торопливо прочла молитву.

Сопровождать его к костру не придется. Я сама на нем окажусь.

Нет. Рано отчаиваться. После суда приговор передают светским властям, лишь они вправе казнить и миловать. Были ли случаи, когда приговор не подтверждали? Я не знала, в селе, где стояла наша обитель, некромантов, кажется, не водилось. Была одна ведьма, которая уморила ребенка, принимая роды, но она сбежала, почуяв опасность, прежде чем братья пришли за ней.

Вдруг случится чудо и светские власти не подтвердят приговор? Пусть каторга, с каторги выходят, с костра…

Окошко погасло, камера погрузилась в темноту.

Я проваливалась в сон, снова просыпалась. Крутила в голове одни и те же мысли, переходя от надежды к отчаянию, от молитвы — к проклятьям. Доставалось и моей глупой самоуверенности, и черному, из-за которого все и случилось, и Первому брату, осудившему меня.

Когда гнев иссякал вместе с силами, я снова засыпала и просыпалась резко, как от толчка. В какое-то из этих пробуждений пришел стражник, сунул мне кружку воды — оказывается, я хотела пить — и, не проронив ни слова, исчез.

Напившись, я обнаружила, что кусочек неба в окошке стал голубым.

Оказывается, здесь было холодно. Я взобралась на нары с ногами, стараясь не касаться стены, обхватила руками колени. Остался бы со мной дар, смогла бы согреться, пусть и сил бы на это потребовалось много, но к чему сейчас беречь силы? Однако артефакты, подавляющие силу, работали исправно, а у меня не было ничего, в чем оставалась бы хоть искра магии, чтобы проскользнуть вслед за ней к источнику.

Как будто если бы оставили магию, мне бы это помогло. Я не некромант, и не способна, призвав силу смерти, превратить камень стен в песок, которым он неминуемо когда-нибудь станет. Я не инквизитор и не знаю боевых заклинаний. Могу лишь призвать огонь, да что толку — обожгу одного стражника, прибежит еще дюжина вместе с братьями. К тому же, напав на охрану, я признаю, что виновна.

Все, что мне оставалось — сидеть и ждать своей судьбы.

Дверь снова распахнулась, впустив брата Михаэля.

— Здравствуй, сестра, — улыбнулся он мне так же тепло, как улыбался на верхушке сторожевой башни — как давно, кажется, это было!

— Здравствуй. — Несмотря ни на что я была рада ему, как была бы рада любому живому человеку, пришедшему меня проведать.

Или…

— Ты пришел меня проведать или принес вести?

— Проведать, — снова улыбнулся он, подходя ближе.