Песнь Ветров

Нэтанель, послушно зажигал свечу каждую ночь, всё время боясь, что однажды господин не проснется, что погрузится в вечный сон, уйдет к Тэрсе…

Нэтанель протянул руку и осторожно коснулся безволосой груди хозяина, а затем вздрогнул, когда Элазар обхватил его тонкое запястье, сжал сильными пальцами. Тёмные глаза строго взглянули на раба, и тот невольно сжался. Но неожиданно Элазар улыбнулся.

— Делай то, за чем я тебя позвал. А потом проваливай.

Раб кивнул, положив ладони на грудь повелителя. Дар всегда отнимал много сил.

А потому, когда Нэтанель поднялся на ноги, то едва не рухнул обратно, почувствовав, как закружилась голова. Глянул на Элазара — тот заснул. Но шиллу знал, что сон этот обычный и недолгий. И пусть боятся нечего, он все равно зажег свечу. Осторожность никогда не помешает.

Затем Нэтанель снова занял свое место в углу, подтянув к себе покрывало — ночи становились всё холоднее, приближалась темная половина прохождения, ветреная и сумеречная. Раб свернулся, поджав к себе ноги, и прикрыл глаза.

Завтра важный день для хозяина. Завтра ему вновь потребуются силы, и он, Нэтанель, не должен его подвести.

— Повелитель.

Элазар сразу же распахнул глаза, услышав знакомый хрипловатый голос. И повернув голову, воззрился на стоящую рядом с его постелью женщину, одетую в кожаный доспех. Фурия не изменила традициям своего народа и сегодня: её лицо украшали боевые символы, выведенные багряной красной, темные же волосы были заплетены в две косы.

— Всё готово.

Элазар кивнул, а затем поднялся, нисколько не стесняясь своей наготы перед женщиной. Стал поспешно одеваться. Фурия же и бровью не повела. Её не особо интересовало мужское тело. Все знают, что к мужчинам они, фурии, гордые дочери Нанны*, относятся с презрением, прибегая к соитию с ними только для того, чтобы зачать дитя. В остальном у них свои развлечения, о которых Элазар был наслышан.

— Сколько осталось до восхода Зрячего? — сухо спросил Элазар, застегивая пояс с ножнами.

Традиционный меч файеров с загнутым лезвием не раз и не два даровал ему победу в сражениях. Элазар не сомневался, что и сегодня Верный Брат напьется чужой крови вдоволь.

— На небе горит Камень*, — тихо ответила фурия, выходя вслед за Элазаром в холодную ночь.

— Прекрасно.

Ночь победы Энтару священна. В последующие семь дней празднества запрещено воевать и проливать чужую кровь. А потому нападения никто не ждет, в этом Элазар нисколько не сомневался.