Сказы Капкыдадыча

Мы ить такими людям являемся, какими им подобно видеть. А ну как я старушкой промяк, или зверьком каким, так ты бы по-другому принимать стал. Нешто с огоньком ты бы разговоры вести начал?

Фёдор запустил в рот пучок зелени и смачно закусил огурчиком.

– Не, не начал бы.

– Так и выходит – на что годен, к тому и прислоняешься.

За печкой сверчок зашёлся в своей вечерней песне, сразу направив застолье Фёдора в более степенное русло. Окинув потеплевшим взглядом махонькую фигурку домового, он достал с полки гранёную рюмку.

– Слышь, а грамульку-то принять можешь? Не годится в одиночку с бутылкой разговоры вести.

Дедок швыркнул носом и поднял на человека свой можжевеловый взор.

– Да как-то не пробовал я этой горючести. Винца ещё можно, а так…

Фёдор встрепенулся, и налил до половинки в разом ожившую посудинку водки.

– А ты пригуби, вон и закуска имеется. Нам ведь не гулять. Всё ж беседа направится.

Домовой пожевал в раздумье губами и нерешительно принял рюмку.

Он долго прицеливался к дрожащему бриллиантовыми искрами содержимому, осторожно нюхая носом его дух, а потом тихонечко отпил.

Фёдор одобрительно крякнул и протянул помидорку. Но домовой долго тряс головой и от закуски отказался. Казалось, маленький глоток начисто лишил его голоса. Фёдору пришлось в молчаливом одиночестве уговорить вторую пол-литровочку. Лишь спустя полчаса с лавки раздался сдавленный звук.

– Ф-футы-нуты.

– Чево, оклемался? Ну и слабоват же ты, дядя, насчёт выпить.

Как же вы время-то коротаете? Я смотрю, ты один и тот же пучок соломы теребишь, а всё он у тебя неспряденный. Давно уж корзину мог сплести.

Дедок отдышался и громко икнул.

– А у нас и песен нету, только сказо-о-чки одне-е-е…

– Эвона, никак и песни уже запел, а у меня ещё ни в одном глазу.

Фёдор окинул взглядом потонувшие в сумерках стены и зажёг фитиль керосинки.

– Всё ж живой свет, а то электричество тут как-то не в жилу.

Дедок с лавки куда-то исчез.

Через минуту из подпола раздалось громкое шебуршание, оборвавшееся пронзительным визгом. Фёдор схватил лампу и бросился открывать подполье. Щурясь сквозь мрак, он разглядел внизу пошатывающегося домового, который небрежно держал за шкирку большущего хомяка и прямо ему в морду пел песенку, сплошь состоявшую из неразборчивых слов.

– Э-э, а я думал, это ты визжишь.

Дедок неверным движением отбросил животину, и та мгновенно скрылась в темноте.