Никогда не говори никогда

У меня был еще целый год, и я смела надеяться, что еще не все потеряно, что я просто не встретила еще того самого. Я чувствовала, что не хочу выходить замуж по расчету, не хочу и не стану, и обсуждать здесь нечего.

— Вот же ты у меня пустоголовая, — матушка грустно опустила взгляд, — видишь же, как плохо и бедно живем. И все потому, что папенька твой умер. Муж тебе нужен, надежный да богатый, глядишь, и наладится все.

— Давайте не будем об этом, матушка, — несколько грубо оборвала ее я. Не потому, что была достаточно черствой, чтобы вести себя так, будто ничего не произошло. Наоборот, слезы так и напрашивались политься из глаз на и без того насквозь отсыревшие половицы. Просто мне и самой тяжело было вспоминать о случившемся.

Мой папенька был талантливым плотником и по совместительству резчиком. Его знали и уважали все в городе, у него была своя лавочка и заказы лились рекой. Жили мы совсем не бедно, хоть и приобрели лишь одноэтажный дом на окраине, тогда как остальные купцы строили двухэтажные особняки ближе к центру.

Папенька любил свою работу и вкладывал в нее всю широкую душу без остатка, вырезая на досуге из дерева такие чудесные статуэтки, что посмотришь на них — и кажется, будто шевельнется вот-вот древесина, расправит крылышки пегас, встрепенется, взбрыкнет и улетит куда-то за шумящие кроны деревьев. Или дракон размером с ладошку изогнет длинную чешуйчатую шею и выдохнет пламя прямо тебе в лицо, сжигая брови и неся неумолимую, не щадящую никого боль, какую всегда приносит с собой огонь.

В детстве я очень любила папенькины фигурки и долгие часы проводила в его мастерской, рассматривая каждую песчинку на крылышках резной бабочки, каждый локон в волосах маленькой наяды, каждый вырез на дубинке крошечного тролля. Жизнь текла своим чередом ровно до того злополучного дня, когда огонь пожрал мастерскую вместе с отцом, едва успевшим вытолкнуть меня в окно, которое тут же вслед за мной завалило горящими балками.

Я ясно помню, будто это было вчера, как отплевалась от земли, забившей рот, и, не чувствуя от страха боли в саднящих коленках, локтях и ладонях, обернулась посмотреть на полыхающую мастерскую. Пламя, казалось, доставало до облаков и ревело, и выло, и дым застилал небеса. Вокруг носились какие-то люди, соседи передавали ведра, иные звали подмогу. Но все это казалось неважным, ведь я чувствовала, нет, просто знала, что это конец. Тогда все покатилось прямо в Бездну. В тот день я перестала верить в чудеса.