Никогда не говори никогда

Слава богу, в тот злополучный день сгорела лишь мастерская, которая стояла глубоко во дворе. Подоспевшие пожарные затушили наш дом и соседские, так что никто больше не пострадал, и нам хотя бы было где жить, пусть наше жилье и отсырело насквозь. Мы так и не оправились от того кошмарного дня. Матушка успешно просаживала все накопленное отцом имущество уже на протяжении шести лет, и деньги потихоньку начали заканчиваться. Наверное, с этим и связано ее все усиливающееся желание сбагрить меня повыгоднее.

С тех пор мне стало совсем одиноко. Отца не стало, маменька ушла в себя и перестала обращать на меня внимание, а мой единственный друг больше никогда не приходил на наше место. А может, это я перестала приходить первой… Теперь уже и не вспомнить.

Как не вспомнить мне и его лица. Немудрено — он всегда носил тканевую маску, за которой лишь можно было увидеть, как сверкали удивительно голубые, как озера, глаза. Он скрывал от меня свое имя, не объясняя причины, а каждый раз, когда я спрашивала его, почему он носит маску, ловко переводил тему на что-то другое, уходя от ответа. Я помню, как мы часами гуляли за городом; как убегали в лес и искали малину, боясь наткнуться на медведя и подкалывая этим друг друга; как бродили по заросшим цветами полянам. Я помню, как показывала ему отцовские фигурки, а он подолгу молча рассматривал их, и только глаза мреяли двумя прекрасными сапфирами. В такие моменты, когда все его внимание занимала очередная безделушка, я тайком любовалась их мерцанием, втайне завидуя их обладателю. Ах, как же мне его не хватало. Как же я хотела вновь увидеться со своим другом…

Жаль, что я не знала, как его зовут и где он живет. Или жил… Из нашего города в тот день будто испарился мальчик в маске с пронзительно-голубыми глазами.

Но еще больше мне не хватало отца. Он был для меня всем: отважным рыцарем, мудрым волшебником, стремительным правосудием; но что куда важнее, он был моим проводником в мир сказок. Был… Я непроизвольно потянулась рукой к шее, дотронулась до шершавой веревочки, сжала в кулаке кулон. Незадолго до ужасного пожара, унесшего его жизнь, папенька подарил мне его. В маленькой клетке размером с фалангу пальца, сидела миниатюрная птичка, будто живая, впрочем, как и все его работы. Папенька сказал, что это феникс, существо, способное возродиться из пламени своей души вновь. Как жаль, что мой отец не феникс. Как жаль, что этот кулон — единственное, что напоминает мне о нем.