Бремя героев

И счастливчик, который смог добыть такой доспех, вполне мог дожить до старости.

Старик подошёл к клетке и погладил прутья. Дыхание тагира стало неровным, его то и дело била мелкая дрожь.

- Спи, могучий воин. Ты непокорён силой, но повержен хитростью. Тагир – символ минувшей эпохи. Ты, как и я – непобеждённый воин, оставленный на растерзание мирного времени. Сила уступила коварству, и мы с тобой теперь только и годны, что толпу потешать.

Неугомонные слуги, встречаясь взглядом со стариком, почтительно склоняли голову.

Старик понимал - это потому, что он отец жены правителя, но ему хотелось думать, что это из-за его боевых заслуг во время последней войны.

Чтобы не мешать прислуге старик побрёл домой, на прощанье кивнув тагиру. В памяти всплыло учебное селение в горах. Их, ещё детьми свозили туда, что бы они научились держать в руках оружие. Одно из занятий было - бой с тагиром. Ненастоящим, конечно, но и тот давался с трудом.

* * *

Тяжёлая повозка с огромным соломенным чучелом обтянутым грубой мешковиной неслась на встречу со скоростью, которую могли развить шесть человек, толкающие её сзади.

Чучело, изображавшее тагира, было со всех сторон утыкано длинными заострёнными кольями – шипами.

- Правую ногу вперёд, левую – полшага назад, – как заклинание бормотал юноша. - Сердце тагира между пятой и шестой нагрудной пластиной. Один удар…

Меч, завязший в сене, резко вырвало из рук. Юноша, уклоняясь от деревянного шипа, упал на бок, и едва успел подобрать ноги из под колёс телеги.

- Вставай солдат! – заревел Мулор - учитель ведения боя. Глубокий шрам красным рубцом пересекал губы и нижнюю челюсть воина, и оттого его речь была невнятна и не очень понятна. Но тяжёлый кулак и медвежий рёв помогали Мулору доходчиво доносить смысл учения.

- И запомни – воин должен умирать стоя!

Он так и умер, в сражении при Капачи. Его нашли после боя с пикой в груди. Мулор стоял на кургане, сложенным из десятка поверженных врагов, опершись тупым концом копья в землю.

* * *

Старик кочергой разворошил золу и подбросил мелких щепок на тлеющие угли. Он завидовал огню – вот тот умирал, еле тлел, мерцая в подёрнутых пеплом углях, но получив пищу – возродился. Робко, грозя исчезнуть сизым дымком, он поедал дерево и спустя какое-то время уже гудел и ревел зверем в очаге, требуя ещё пищи.

Старик вздохнул – нет для человека такого снадобья, чтобы повернуть время вспять, разгладить морщины и ощутить звон помолодевшего тела.