"Осколки Волчьих Голосов"

"Осколки Волчьих Голосов"

Фай

"Осколки Волчьих Голосов"

Воспоминания о прошлом порой могут ранить, как острые осколки, но боль эта многократно сильнее саднящих порезов. Подобно хищному зверю впивается она в душу, вынимая силы. И сбежать от неё невозможно, лишь ожесточённее вопьётся… А значит, остаётся только одно – принять её с гордо поднятой головой.

Изящная девушка с волосами настолько светлыми, что они кажутся светящимися, замерев посреди мраморной залы с поднятой ножкой, зачарованно наблюдает как ярко-алые капли крови, стекая с её стопы, рассыпаются по осколкам рухнувшего на пол оконного витража. Словно блестящие бисеринки, одна за другой падали и растекались они по ярким кусочкам цветного стекла… Это оказалось настолько красиво, что она почти не ощутила боли. Дыхание замерло, а с ним замерло и время. Ещё не стих звон разбившегося стекла, отдающийся гулом во всей зале и эхом у нее в голове – и в сердце - ещё не сковал холодом северный ветер, ворвавшийся в открытую рану окна, как она тихонько выдохнула, повелевая крови перестать вытекать, а краям порезов сомкнуться. Миг – и всё кончилось. Осталось только разбитое окно, груда стекла на полу, некогда представлявшая собой переливающуюся мозаику, и досада… Теперь и эту комнату придётся запереть на замок.

В опустевшем замке становилось всё меньше комнат, по которым ещё можно было ходить. И ещё меньше тех, в которых можно было согреться. Но девушка и так почти не ощущала ни холода, ни голода, одну лишь невыносимую тоску. Дни она проводила в плену снов о несбывшемся прошлом и грёзах о невозможном будущем, а с наступлением вечера вспоминала, что она - Королевна в своём личном замке, несмотря ни на что. Она расплетала свои прекрасные светящиеся косы, долго расчёсывала их гребнем, сидя у высокого зеркала за туалетным столиком, затем выбирала платье из гардероба - белоснежное кружевное, под стать её коже, или же пышное бежевое, напоминающее пирожное, или строгое лёгкое васильковое, оттеняющее цвет её глаз, и шла осматривать свои владения.

Бесцельно бродя по этажам, она невольно самой себе напоминала привидение из сказок, которыми пугают непослушных детей. Ей не требовалось ни меховой шали, ни тёплых туфелек, ни высокой свечи. Это был её замок, её родные стены, знакомые с младых ногтей узоры на коврах и сюжеты на гобеленах. Каждую ступеньку и поворот она знала, как линии на своих ладонях. Она шла медленно, почти не дыша. Гладкий камень не озвучивал её шагов.