Молчи

Не верить в свои мечты и фантазии, а точно знать: эльдар любят один раз. Он никогда не сумеет сказать ни одной нис или аданет, что любит её, но...

Но, если случится так же, как сегодня... если она будет согласна...

Знал, что, может, никогда и не решится объяснить этой маленькой бойкой девочке, что случилось в эту ночь... но отблагодарить её, за красоту, за смелость, за ласку, за то, что она не испугалась его, не убежала... для начала хотя бы тем, чтобы подарить ей телесную любовь, не представляя другую на месте неё.

Не отвечать на хриплое карканье, так несхожее с мелодичным голосом дяди Кано:

— Молчи! Ты пробовал так? Не пробовал! А я — о, столько раз, что сбился со счёта, я знаю, как это работает, так что молчи. Пей...

Голос дяди становится мягче.

От стакана пряный аромат.

Тьелпэ впервые в жизни попробует сейчас вино.

Молча.

Дядя же просит: молчи...

Глоток, всего один, ожёг язык, как разжёванный стручок острого перца, какой кухарки добавляют в еду.

Воздух, который Тьелпэ жадно хватанул ртом в надежде унять жжение, только усилил его.

— Пей! — снова требовательно стукнул краем стакана по губам племянника Макалаурэ. — Пей, малыш. Так надо.

«Малыш», которого люди сочли бы, верно, ровесником менестреля, горестно хлопал влажными ресницами:

— Дядя... может, не надо?.. я же никогда раньше...

Кано сел рядом с ним, обнимая его за плечи:

— Я знаю, что ты не пил вина, но именно поэтому я тебе предлагаю выпить ма-а-аленький стаканчик, а не большу-у-у-ую бутылку!

Дядя с двух сторон поднёс к лицу племянника и стаканчик, и бутылку. Да, соотношение размеров впечатляло. Тьелпэ попытался улыбнуться, и менестрель воспользовался этим, чтобы ловко влить в него ещё глоток.

— Кха-кха-кха!..

— Ну всё, ну вот, прокашлялся, и давай, пей сам...

Кано всё же всунул стакан в руки Тьелпэ и отхлебнул прямо из бутылки.

— Ну, давай, давай, догоняй. Нас с тобой ждут на празднике.

Тьелпэ помотал головой:

— Нет, нет, я не... давай мы с тобой дома... давай?

— Так. Ты это... ещё не пил, а уже заговариваешься? Пей давай, шнуруй ботинки, и погнали! Сегодня Бельтайн.

— Сегодня год... — покрывало чёрных волос, не стянутых в хвост, не сплетённых в косу, легко соскользнуло, закрывая лицо кузнеца.

Даже обгоревшие в кузне прядки не слишком сильно топорщились.

Макалауре покачал бутылкой. Покачал головой. Хлебнул ещё:

— А я... давай, я не буду считать, сколько лет...