Молчи

И Тьелпэ закрыл глаза, вслушиваясь кожей, как едва касается его, больше жаром руки, чем самой рукой, старая, такая старая аданет...

Сколько вёсен сменили друг друга с той ночи? Знали и он, и она. Бельтайн — он так много значил в его жизни, в её жизни. Она часто говорила о себе и Тьелпэ «мы». У него получалось только вслух. Сохранится ли в ней жизнь до этого Бельтайна, если сейчас только стаяли снега, и тепло пока лишь под меховым плащом — а ей уже тяжело даже просто говорить...

Кузнец каждый раз, как мог, объяснял ей, как она прекрасна. Как прекрасны те изменения, что происходят в ней. О, она верила ему. Он же, и правда, видел красоту во всём! И в молодом ростке, едва пробившем землю, и в сухой ветви завершившего свою жизнь дерева. И, когда его лицо озарял внутренний свет восторга при виде её тела, она, казалось, молодела прямо на глазах.

Вот как сейчас. Он не мог сдержать улыбку, вглядываясь в сухую глину некогда сочной как спелая ягодка щеки, и трещины морщин на её лице приходили в движение, завораживающе, головокружительно собираясь в новый узор — в улыбку.

— Молчи, — просил он её вновь. — Молчи. Побереги силы. Я сейчас отнесу тебя к тебе домой. Сегодня к тебе приезжают в гости внуки... Твой сын с женой готовят стол. Твоя дочка, что уехала за мужем к горам, тоже обещала быть к вечеру...

Он нёс на руках маленькое, совсем потерявшееся в недрах плаща тело нелюбимой женщины, той, которая приняла его, которая помогла ему понять, как можно жить в этом мире, даже если в твоей жизни нет взаимной любви, которая...

Которая уже отправилась в долгий путь по реке, отдав перевозчику медную монетку , что носила в подвесном кармашке на шее.

Красота хрупких бабочек-однодневок.

Красота невесомой летящей по ветру паутины.

Красота мимолётного блика на острие стрелы...

Им никогда не встретиться по ту сторону жизни, и сохранит ли она там, куда отправилась, память о нём, не известно, но он, пока жив, будет помнить её, прекрасное отражение счастья в бездонной глубине лесного озера. Коснёшься пальцами — пропадает.

Молчит — и можно верить, что...

Нет.

— Молчи, — попросил Тьелпэ вслух не Халет — себя.

Свои мысли.

И, о чудо, получилось замолчать.