Отрывок для Карусели

Злость улеглась – и пришло понимание. Что это мне в голову взбрело! Лиз решила сбежать, и это её прощальная записка. Чего же ещё ждать от тупой истеричной бабы!

Вышел на крыльцо. Звёзды мерцали над головой, бриз ерошил волосы. Конечно, бумага была написана ещё раньше, просто я её не замечал, занятый другими делами. Захотелось курить, хотя я, бережно относясь к своему здоровью, брал сигарету лишь в компании.

Глупо получилось, но после тяжелого дня немудрено сорваться. У любого могли сдать нервы.

Я вернулся в дом, предусмотрительно наполнил стакан водой, на случай, если проснусь от жажды, и лёг в постель.

Тревога притупилась, чему в немалой степени способствовал третий бокал вина, и я задремал.

Из сна вырвал шорох. Я приоткрыл глаза, но поскольку лежал лицом к стене, ничего интересного не увидел. Хотя начинало светать, первые лучи солнца ещё не побороли темноту, в комнате царили сумрак и тишина. Сонное оцепенение не прошло, двигаться не хотелось, расставание с одеялом казалось пыткой.

И в этот момент раздался скрип двери.

Меня подбросило на кровати. Обернувшись, успел увидеть Лиз. Лицо не рассмотрел, но белое платье хорошо очерчивало знакомую фигуру.

Вскочил было – и чуть не упал, запутавшись в одеяле. Выругался, выпутался, и бросился из комнаты:

– Лиз! Не уходи, я всё объясню!

Её не было видно. Я вслушался – лестница не скрипела, значит, она могла затаиться за любой дверью или пробежать по коридору и спуститься на первый этаж с другой стороны. Мысль о комнатах я отбросил: понятно же, что любая из них станет ловушкой.

– Лиза, – крикнул я. – Любимая! Прости дурака за неудачную шутку! Я бы сразу всё сказал, если бы не прервалась связь.

Ни звука в ответ.

Я торопливо зашагал по коридору. Главное, найти её, а уболтать сумею. Уже знал, что буду делать.

Свяжу аккуратно, чтобы не осталось следов и утоплю на мелководье. Потом сниму путы – и отпущу в свободное плавание. Вряд ли можно будет определить точное время смерти, даже если тело обнаружат.

Лиз стояла в большой комнате, глядя в окно, за которым нехотя разгорался рассвет, и даже не подумала повернуться.

Наверное, ревёт и не хочет, чтобы я видел.

– Не плачь, солнце, – пробормотал я, приближаясь к ней. – Прости меня, а?

Вблизи в нос ударил аромат незнакомых духов. Ну, замечательно: если не поленилась надушиться, значит, готова к примирению, и можно наплести, что угодно. Но сам запах – сладкий, пряный, показался неприятным, слишком сильным. В горле стал кислый комок, похоже, вчера всё же перепил.