Танцы на Цепях

Руки были раскинуты в стороны, а ногти так глубоко вошли в отполированные временем и обувью доски, что пальцы покрылись тонкой корочкой запекшейся крови.

Она почти сорвала их. Будто ноги отказали, и все, что оставалось – это ползти прочь от неведомой жуткой угрозы, даже если для этого ей приходилось оставлять на полу частицы плоти и крови.

Шея была неестественно вывернута, сломана, и кожу чуть ниже затылка прорвали позвонки, вызывающе белея в свете лампы.

Кто‑то или что‑то решило прекратить агонию жертвы одним быстрым движением.

Во рту стало кисло от подкатившей тошноты, пелена слез застлала глаза, но все, что Май могла себе позволить – тихие всхлипывания, ведь некто мог все еще быть в доме.

Охотиться. Вынюхивать. Выискивать.

Что, если я застыла всего в шаге от ловушки, что вот‑вот захлопнется?

Одна эта мысль холодным липким комком разрасталась в груди, раскрывалась ядовитым цветком, отравляла кровь губительным ядом паники. Май всхлипнула и медленно выпрямилась, отлепилась от двери и бросила быстрый взгляд в сторону кухни.

О том, чтобы подняться в свою комнату, не могло быть и речи. Если убийца не ушел, то почему бы ему не ждать там?

Но он не убрал тело…

Кто так делает, если хочет заманить жертву дальше в дом? Да и следы крови и золотой дряни повсюду! Я бы все равно заметила.

Догадка подкралась неожиданно и ударила в висок раскаленной кочергой.

Может и Киран выманил меня не просто так? Увел подальше от дома, гадости этой желтой дал растечься, вырубил, да бросил.

Только руки связал, но веревка‑то дрянная попалась – порвалась о первый же острый камень, что на дороге валялся.

– Во имя Пожинающего, она же безобидная женщина, – пробормотала Май. – Зачем ее убивать? Зачем выманивать меня, зачем ловить? И что Киран, во имя всего святого, выпустил из пещеры?! И зачем?

Голова вибрировала от вопросов, хотелось сорваться с места и бежать, куда глаза глядят!

Город! У матушки там есть знакомые, уж они‑то не бросят в беде!

Вот только бы добраться…

Май нехотя посмотрела на изувеченное тело, и ей показалось, что матушка шевельнулась.

Может это была всего лишь игра света и тени, искажение, вызванное усталостью и напряжением, но Май могла поклясться, что глаза матушки были прикрыты всего мгновение назад и смотрели в стену напротив кухни.

Сейчас же они разглядывали ее. Белки и радужку заволокло золотом, ресницы слиплись от крови, скопившейся в уголках.

«Точно сломанная фарфоровая кукла», – подумала Май.