Ведьмы живут на крыше

Ведьмы живут на крыше

Мазуркевич Наталья

Пролог

— И знать ничего не хочу! — Господин мэр, хотя обратись к нему так кто-то, мог бы нарваться на волну негодования со стороны лорда Эдингтона, гневно сверкнул глазами, бросил в гостя кипой документов и, видимо, забыв, что трость необходима ему для ходьбы, а не для гостей, замахнулся ею. — И думать забудьте об этом! Чтобы какой-то прощелыга попирал вековые традиции!.. Вон из моего города! Еще раз вас здесь увижу…

Договорить Густав Эдингтон не успел. Легко отворилась смазанная неделю назад дверь, и на пороге, прижимая к себе вышитый стразами ридикюль, остановилась высокая дородная женщина в платье из ярко-алого шелка с вышивкой золотом. Ее шляпку, как величайшую ценность, а может и напротив, держал на вытянутых руках секретарь. Перчатки леди снимать не стала, видимо, решив не уделять своему визиту много времени.

Цокот каблучков заставил гостя отступить, пропуская леди к замершему в моменте гнева мэру, чье лицо начало стремительно добреть, чем ближе к нему подбиралась сторонница выходивших из моды турнюров.

— Дорогой. — Голос посетительницы был столь сладок, что Мартин ощутил, как тонет в его меду. — Целитель запретил тебе волноваться. — Леди легко вклинилась между столом мужа и окном и привычным движением надавила на плечи благоверному, заставляя того рухнуть в кресло. Перехватила трость и, убедившись, что та цела, попеняла гостю: — А вы, молодой человек, могли бы и уважить седины и вести себя прилично.

— Приношу свои искренние извинения, леди… — Мартин замер в поклоне, снизу вверх глядя на даму. Крупные черты лица, фамильный загнутый, как у ястреба, нос и такие же цепкие, оценивающие глаза. До замужества леди определенно носила одну из трех самых уважаемых фамилий, обладатели двух из которых приходились родственниками королю, а одна и вовсе принадлежала монарху лично. — Я сожалею, что моя скромная персона принесла столько волнений вашему супругу, и если бы я мог загладить свою вину…

Леди, словно ожидавшая этого предложения, расплылась в улыбке, обнажая маленькие, как у хорька, зубки.

— Разумеется, господин…

— Клейн, — подсказал Мартин, лобызая протянутую ему руку в перчатке. Новенькой, по запаху — только-только из мастерской.

— Что ж, — леди нахмурила выщипанные в тонкие дужки брови, — вы сможете заслужить мое прощение, если явитесь к нам на прием. Где вы остановились? Я пришлю приглашение.

— В «Лунном свете», — охотно поделился Мартин, просчитывавший открывавшиеся перед ним перспективы.