Предания серебряной птицы (Сны хрустальных китов том 1)

Пока я быстро разделывался со своей порцией, она успевала лишь истерзать свой завтрак до такой степени, что порой становилось не понятно, из чего тот собственно приготовлен. Каждый ингредиент отправлялся на свой краешек тарелки, и только тогда супруга приступала к основному этапу трапезы. Иногда это умиляло, иногда злило, но и в первом, и во втором случае я предпочитал молча пить свой кофе или ягодный отвар.

Она была ужасно вспыльчивой. В отличие от большинства знакомых мне дам, жена никогда не решала спор с помощью слёз, предпочитая выражать своё недовольство словами, а порой и довольно обидными ударами.

Не болезненными, нет: драться по-настоящему она не умела, но пару-тройку тычков в плечо отвесить могла. Но как вспыхивал на лице женщины румянец раздражения, так легко оно прояснялось. И тогда-то пара слезинок могла скатиться по щекам.

У неё имелось множество разных привычек. Совсем невинных, вроде загибания уголков книг. Потому что, по её же словам, закладки испытывали к ней крайнюю степень неприязни.

До странного ритуала напоследок перепроверять, закрыта дверь или нет. Но самой удивительной из них стала любовь ко мне. И я никогда не найду никого, похожего на неё. Даже в следующей жизни.

Глава 1

Деревянный глаз носовой фигуры слепо взирал на толпу, собравшуюся на пристани. Десятки одинаковых лиц, словно выписанных на дешёвой лубяной картинке: круглых, с нелепо открытыми ртами и выпученными глазами. Шапки и платки, серо-коричневые одежды – беренийские крестьяне не слишком-то отличались от тех, что работали в полях родной для гостей Сартии.

И снег падал здесь такой же: хлопья, быстро тающие на хранившей последнее тепло земле.

Чёрные доски причала скрипнули под подкованным сапогом. Первым, как и положено, на землю сошёл старший из двух княжичей - Османт. Ветер приветственно взметнул плащ молодого мужчины, потрепал по длинным русым кудрям, толкнул в спину. Такой же солёный, такой же влажный, и в то же время совсем другой. И взгляды людей, обращённые на княжича, на самом-то деле были иными.

Удивление, любопытство, - и ни капли того почтения, какое читалось в глазах сартийцев. Это чужая земля. Это чужой ветер. Это не их родина.

В отдалении от причала, возвышаясь над толпой, восседали на конях четыре всадника. Кони послушно перебирали копытами, но с места не трогались, несмотря на то, что им явно не по вкусу приходилась такая близость моря.

- Я надеялся на более… тёплый приём, - кашлянул над ухом княжича Трид.