Предания серебряной птицы (Сны хрустальных китов том 1)

Предания серебряной птицы (Сны хрустальных китов том 1)

Нартова Татьяна Викторовна

Интерлюдия первая: привычки

Она выходила из дома ровно в половине восьмого утра. Школа, в которой они с братом учились, стояла почти в миле от наших домов, но девочка предпочитала пройти эту милю пешком, а не дожидаться путевого дилижанса. Её братец вечно ныл и жаловался, но от сестры не отставал ни на шаг. По одному их виду можно было предугадать судьбу обоих. Одежда детей никогда не выглядела новой, но если у девочки кофточка и юбочка оставались всегда чисты и отглажены, то Гестель вечно казался каким-то помятым и встрёпанным. Коленки его были сбиты, на лице и руках частенько красовались синяки. Мальчишка он был задиристый и непослушный, и как оказалось, ещё и совершенно лишёный благодарности. Когда оба родителя подростков скончались, сын испарился в неизвестном направлении, словно туман поутру. Впоследствии, подобно легендарному Горному Господину, он был зарезан собственными дружками-бандитами где-то в горах.

Она же всегда кланялась при встрече, даже если мы сталкивались по пять раз на дню. И никогда не говорила «дяденька» или «сосед», всегда обращалась ко мне с крайним уважением: «господин Эрлих». И только так, а никак иначе. При этом у неё имелась привычка сцеплять перед собой руки в замок, но я ни разу не видел их заведёнными за спину. Она вообще редко прятала свои кисти, не засовывая в карманы или муфту, и очень редко надевала перчатки. Ладони её всегда были на виду, как немое заверение в честности сказанного.

За те полгода, что меня не было дома, у жены появилась другая привычка. Спать на диване в гостиной. Диван стоял около окна, выходившего на улицу. Вечера в одиночестве, свет единственной лампы дополняет игру пламени в очаге. В руках – шитьё или вязание, но взгляд то и дело тянется туда, наружу. Туда, где снова идёт дождь или сыплет снег, и дальше, за тысячи вёрст к линии фронта. Пока я сражался с неприятелем, она каждодневно сражалась с тоской и тревогой. Но даже, когда все волнения остались позади, стоило погоде испортиться, как женщина перебиралась из тёплой постели на продавленный диван. Тем же её и застигла смерть, полу сидячую, с открытыми глазами, направленными через плёнку стекла в конец улицы.

Я приспосабливался к её заскокам, даже самым странным, вроде любви всё резать на маленькие кусочки.